Сергей Суханов - Становление

Через три месяца Гельмут уже был взводным их трудовой роты, и это назначение совпало с другим приятным событием — наконец пришло письмо от родителей. Конечно, для стариков было большим потрясением снова стать родителями их погибшего было сына, но его фотография в гражданской одежде, отправленная с первым же письмом, знакомый почерк, обороты речи — все говорило о том, что их сын жив, и даже уже не воюет. Гельмут только очень просил в письме не показывать соседям радость, а всячески демонстрировать скорбь по потерянному сыну. Психолог даже подсказал несколько приемов, как это сделать, и Гельмут старательно передал их в первом же письме — если уж будут улыбаться, то сразу же надо говорить слова "Наш сын погиб за великую Германию" — пусть соседи лучше считают их свихнувшимися, чем родителями предателя, который предпочел плен смерти. В дальнейшем письма ходили нечасто, раз месяц, полтора, но он был в курсе жизни родителей и жизни в Германии, а родители были в курсе, что с ним все хорошо. Удивительно, но обратные письма приходили с марками почтовой службы Германии. Нет, эти русские определенно сумасшедшие, раз используют их почту для отправки писем. Но немцы сущие безумцы, коль снова, в который раз, решились воевать с русскими. "Снова наступили на те же самые грабли" — кажется, так говорят сами русские — Гельмут уже неплохо говорил на их языке, но еще не очень хорошо ориентировался в их идиомах. Но он справится. Жаль только, что в письмах можно писать только самое нейтральное, да и родители должны были называть его не по его собственному имени, а Гансом. Действительно, мало ли кому на глаза попадется письмо — нельзя, чтобы узнали, что он жив. Вот и шла переписка о погоде, о питании, о развлечениях, ну, иногда он писал о просьбах помочь некоторым людям, описание которых и первые слова, что они должны были произнести, ему передавал помощник по хозяйственной части их трудового лагеря. Ну, раз просят — чего бы не помочь? Будущий Генеральный Секретарь Коммунистической Партии Германии уже прочно связал свою судьбу с русскими — правильно говорил приемщик бревен из уже освобожденных, и потому работавший на договорной основе — пора перестать идти на поводу банкиров из Сити и Уолл-стрита — русские и немцы должны жить своим умом.

У Гельмута все будет хорошо — он был в этом уверен.

А республика готовилась к новым испытаниям. В конце апреля дружно взошли озимые и мы облегчено вздохнули. Прошедший год мы не голодали, но жили впритык. К сожалению, наши основные поставщики продуктов прошлого года — советская и германская армии — больше не могли (первые) и не хотели (вторые) поставлять нам припасы и снаряжение. Первые отвалились еще летом — как только мы исчерпали склады, оставленные Красной Армией на временно оккупированной территории. Вторые выразили свое нежелание делиться с нами удалением складов от нашей территории и усиленной охраной, так что нам оставалось, обливаясь слезами от жадности, их тупо уничтожать — все что найдем и до чего достанем.

Карточная система ограниченного питания еще сохранится до нового урожая, артели рыболовов все так же продолжат вылов рыбы в реках, в подвалах все так же будут выращиваться грибы, но уже было понятно, что дотянем. Более того — если нам не будут сильно мешать собирать урожай, следующий год мы проживем гораздо сытнее, даже несмотря на то, что наше население увеличилось до восьми миллионов — захват новых территорий, обмен немецких военнопленных на наших военнопленных и гражданских — все это дало очередную прибавку к нашему населению. Также к нам постоянно но непрерывно тек ручеек с большой земли — освобожденные, члены их семей, просто специалисты, которым не нашли применения там — у нас мы старались приспособить любых людей хоть на какую-то работу. Но и не давали садиться себе на шею — дисциплинарные роты у нас тоже существовали и порядки там были гораздо менее либеральными.

Прошлой осенью мы пошли на риск — распахали под озимые в пять раз больше площадей чем планировали, и высеяли гораздо больше зерна, чем могли себе позволить. Фактически, мы запланировано обрекали людей на голод, не в малой мере и это заставило нас активизировать деятельность по изыманию запасов у немцев. Но повезло — приток запасов позволял частично скомпенсировать нехватку продовольствия от увеличенных посевов. Зато в этом году должно полыхнуть. Распаханные поля мы старались замаскировать сеченой соломой и травой — чтобы немцы не могли оценить масштаб нашей работы на будущее. Конечно, часть информации о скрытых полях к ним просочилась, но никаких последствий это пока не повлекло — либо не приняли во внимание, не сумев собрать общую картину, либо, что хуже — ждут когда мы все соберем. В последнем случае тогда понятно — до какого времени нас не будут серьезно давить — тоже плюс.

В этом году посадки были не менее масштабные. Распахали и посадили прицепными картофелесажалками много картофеля, сеялками — зерна и кормовых трав. Птицефермы увеличили поголовье кур и индеек раз в двадцать, увеличилось и поголовье крупного и мелкого рогатого скота, правда ненамного. А вот свинофермы разрослись даже больше чем птичники. Это помимо того, что крестьянам дали на откорм также много молодняка — свиней и бычков. Дойных коров не трогали — молоко — детям.

Появлялись и новые технологии ведения сельского хозяйства. Еще с февраля мы стали производить по сотне килограммов полиэтилена, который по-началу весь шел на производство пленки. Поэтому уже с конца марта у нас пошли первые парниковые овощи — пока немного, по пять тонн в день, но и это было существенной добавкой витаминов для рациона детей и раненных.

Трудовые ресурсы мы пытались найти где только можно. Помимо использования на работах военнопленных, большим подспорьем были и школьники. Учебный год в школах мы перекроили так, чтобы уже с апреля дети большую часть времени трудились в парниках и осваивали технические специальности — слесарей, токарей, фрезеровщиков, трактористов, водителей, механиков — летом они должны были вместе с женщинами заменить на полях и фермах мужчин, которые ушли и еще уйдут воевать — у немцев наступал сезон крупных операций.

А в мастерских полным ходом шла подготовка к страде — делались прицепные сенокосилки, ворошители сена, косилки и молотилки зерна — практически комбайны, только на прицепах, клубнекопалки. И трактора. Десятки тракторов каждую неделю. Не очень мощные — с дизельками в тридцать сил, но и они позволяли все делать в разы быстрее чем лошадями. Много сил было направлено и на сохранение будущего урожая — по всей республике строилось много зерно- и овощехранилищ, зерно- и сеносушилок, закладывались силосные ямы. По самым пессимистичным прогнозам в следующем году мы сможем прокормить и пятнадцать миллионов человек.