Сергей Суханов - Становление

Конструкторы разработали совсем футуристический вариант гусеницы — все шарниры являлись игольчатыми подшипниками качения, по колесу тоже прокатывался игольчатый подшипник. Все щели были надежно залиты малофрикционными сплавами цветных металлов. Легкость и тишина хода оказались изумительными — никакого там железного лязга — солидное шуршание. А тянуть танк можно было конечно не рукой, но грузовик вполне справлялся. Такие цепи стали делать пока только для танков, участвующих в спецоперациях — уж больно они были трудоемкими.

Имелись и недостатки, основным из которых было то, что заднее расположение башни привело к меньшей защищенности трансмиссии — особенно доставалось бортовым передачам, с которых мощность передавалась непосредственно на колесо — от попаданий снарядов их и клинило, и гнуло, и размалывало. Но я оставался непреклонен — будем делать только такую схему, так как для нас самое важное — это сохранность экипажа.

Каунас между собой называли Ковно. Польско-еврейский в девятнадцатом, к тридцать девятому он стал литовско-еврейским, сейчас был литовским под властью немцев, ну а теперь будет русским. Он был нам интересен и до этого — через него проходила сеть железных дорог. Но раньше у нас недоставало сил для его захвата. После бойни под Оршей немцы притихли и больше окапывались, так что к концу мая мы смогли подкопить новой техники — двадцать новых танков и САУ, полторы сотни истребителей и двести штурмовиков. И это помимо более чем трехсот старых танков и САУ — как трофейных или на их платформе, так и уже нашей разработки первой версии САУ. А из-за перекрытия железнодорожных путей Витебск-Смоленск в Ковно скопилось много грузов, предназначенных для Центрального и Северного фронта немцев. Они в спешном порядке перешивали железные дороги, проходящие на восток севернее Витебской, но пока грузов прибывало больше, чем они могли увозить автотранспортом — такой хабар надо было брать — там скопилось боеприпасов, продовольствия и снаряжения чуть ли не на пять дивизий — даже если все не вывезем, то уничтожим — потеря таких запасов сильно осложнит гитлеровцам жизнь.

Весь май наши инженерные части с новой техникой тренировались в прокладке скрытых путей передвижения — пока на своей территории. Помимо повышения связности территорий мы получали тренировку в быстром освоении местности. Кроме того, тренировочные пути позволяли быстро и скрытно маневрировать ударными частями для парирования немецких атак на нашу территорию — ведь пока немцы притихли, но это явно ненадолго — после оршинского щелчка по носу они от нас уже не отстанут, пока не уничтожат. Собственно, и до этого они на нас наседали, но уж теперь…

Так что в начале июня, когда местность достаточно просохла, дорожные строители начали тянуть нити дорог уже по оккупированной территории — в лесах и болотах — с таким расчетом, чтобы танковые мобильные батальоны смогли быстро и скоординированно пройти местность и выйти к населенным пунктам и пунктам обороны противника с той стороны, откуда они не ждали — из-за того, что считали ту местность непроходимой. После прокладки пути ДРГ засели на их охрану — чтобы немцы не пронюхали раньше времени, что мы можем там перебросить значительные силы.

Быстрая прокладка скрытых путей передвижения через леса и болота стала нашей очередной фишкой, которую мы придумали и проработали на штабных играх и обкатали на нашей территории. И, как нам казалось, это было чем-то новеньким, что сможет неприятно удивить фрицев. Перед Первой Мировой Войной идеология боя заключалась в том, что на поле боя идет война пехоты и тяжелой артиллерии. Сейчас шла война танков и самолетов. Мы создали свою идеологию — быстрого наскока танками, самолетами, артиллерией, пехотой, снайперами — в общем, всем, чем только можно, при одновременном подавлении возможностей передвижения противника, подвоза боеприпасов, координации его действий — все было направлено на то, чтобы сорвать его планы и нарушить управление. И, нанеся максимально возможный урон за максимально короткое время, быстро отскочить, прикрывая основные силы арьергардными боями, чтобы преследующие превосходящие силы противника постоянно наталкивались на внезапный и жесткий огонь, а потом, подтянув дополнительные силы, били пустоту, откуда еще недавно по ним стреляли. Не сохранение территории, а нанесение максимального ущерба живой силе и технике врага стало нашей главной целью — мы научились отступать, чтобы потом вернуться. А территория рассматривалась нами лишь как способ, точнее, как один из инструментов такого ведения боевых действий. Так и с прокладкой скрытых путей — мы все время старались быть на шаг впереди — продлевать тенденцию на год и считать, что она уже наступила. А тенденцией в ближайший год будет уплотнение оборонительных порядков немцев на проходимых для техники направлениях. Поэтому мы взяли за правило каждый квартал менять тактику, иногда даже с возвратом к той, что была год назад, хотя и с учетом изменившейся обстановки и новых возможностей — своеобразный кризис-менеджмент. Вот и сейчас мы планировали использовать тактику, к которой немцы придут еще не скоро, точнее, не придут никогда — просто не успеют — они привыкли ездить по уже готовым дорогам, ну а нам не привыкать.

Правда, сейчас ставки повышались — мы хотели залезть на территорию, которая все время с начала войны была под контролем фашистов и имела разветвленную сеть хороших дорог. До нее еще надо добраться, но вот когда доберемся, наше преимущество из-за высокой проходимости по бездорожью будет значительно уменьшено. Но приходилось ставить на карту все — сейчас только максимально агрессивные действия могли еще как-то отсрочить наш разгром — чем меньше сейчас останется у немцев людей и техники, тем меньше они смогут направить на нас сил в дальнейшем. Так что, если выгорит, то и куш в виде трофеев и урона врагу будет очень большим, да и немцам придется оттянуть на нас от главного фронта большие силы — все будет по-легче.

Поэтому в ударные части мы стянули наиболее подготовленных бойцов и технику, оставив на остальных участках новые пополнения под руководством инструкторов — наши оборонительные позиции по остальному периметру превратились больше в учебно-тренировочные лагеря, которые не смогут оказать сколько-нибудь длительного сопротивления хорошо отлаженной немецкой махине. Но риск виделся оправданным — судя по всему, на юге начиналось немецкое наступление на Киев и все их силы и внимание были прикованы именно туда, так что можно было надеяться на передышку в месяц, прежде чем немцы продавят оборону на главном фронте. Да даже если они развернутся на нас раньше — это не будет катастрофой — по территории создавалось множество взаимосвязанных узлов обороны — фрицы будут преодолевать наши леса и болота минимум месяц, а уж наши ДРГ постараются максимально усложнить им эту задачу. Мы действовали по-ленински — не бояться отдавать второстепенные участки, чтобы сконцентрироваться на главных, как Ленин в Гражданскую. Отчаянный азарт, кураж и смелость, бесшабашность — только так мы могли бы проскочить этот период. Пусть что-то потеряем в малом, но выиграем в большом. Будем делать войсками 'качели' по своей территории — нам-то перебрасывать войска по внутренним коммуникациям, это немцам, чтобы перегруппировать выделенные против нас силы — сконцентрировать их на каком-то направлении, надо будет их снимать с других участков и гнать вокруг нашей территории. А держать на всех направлениях силы для контрудара — это для них слишком накладно — войска будут стоять без движения, тогда как мы можем бить в любом месте, на время перебросив туда большинство наших войск — даже если немцы пойдут в наступление, мы успеем вернуть часть переброшенных ранее сил для его остановки — нам-то надо перебрасывать войска на двести, ну, триста километров максимум — день пути.