Сергей Суханов - Становление

И тут выстрелила наша Карпатская тема.

Еще год назад я с удивлением узнал, что Ужгорода нет, есть Унгвар и он в Венгрии. А раньше был в Чехословакии. Странно. Стал разбираться с вопросом и всплыли русины, или как их иногда называли — лемки. Оказывается, они жили и вокруг Львова (отчего тот и назывался Лемберг) — частью в Словакии, и вокруг Кракова, хотя я всегда думал что Краков находится на исключительно польских территориях. (на самом деле поляки выселяли оттуда население на запад Польши для борьбы с националистами, а вместо них селили поляков — так местность и стала окончательно польской — лемковщина не была передана СССР а осталась в Польше, поляки стали выселять лемков в УССР, оставшихся польские националисты запугивали и убивали, в 47 м в ходе операции "Висла" 140 тысяч лемков было переселено на запад Польши — на земли, отошедшие ей от Германии. Сейчас пусть туда селятся поляки Львова и Кракова, тем более что "обмен населением" начался в 44 м — на Украину было переселено почти 500 тысяч человек, в Польшу — около миллиона — так что тогда это было обычным явлением, а словаки в 50х годах стали украинизировать своих русинов, часть переселили на Украину). И язык русинов — карпаторусский — гораздо ближе к русскому, чем тот же украинский. Решили лезть на эту территорию — не дело, когда вдруг пропадает столько нашего народа — не важно — от репрессий, переселений или культурного насилия. Наладили связи, послали инструкторов, стали создавать партизанские отряды под нашим общим руководством.

Сблизились и с гуцулами. Оказалось, что эти пастухи и бандиты — отчаянные ребята. Еще бы — столько столетий находиться под инородной властью и сохранить свою культуру — это могли сделать только такие оторвы. Постепенно стала формироваться область наших интересов на Восточных Карпатах. Русский язык и атеизм, основанный на православии, социализме и марксизме без тех инородческих зверств, что потом назовут сталинизмом — такая перспектива привлекала много людей. УПА (тут она была образована немцами раньше — в 1942 м) стала таять — все больше людей начало переходить в наши отряды, агентуру. В националистах оставалась только самая отмороженная часть из ополяченной "шляхты", львовских поляков и онемеченных "украинцев". У людей наконец появилась возможность обрести дом, где они будут хозяевами, а не второсортным нацбольшинством.

На данный момент в Карпатах было много русофильских организаций, это уже потом, после освобождения от фашистов, были и их роспуск, и украинизация карпатских русинов.

Так что всю эту питательную среду сопротивления фашистам мы инкорпорировали в свои структуры, с трудом удерживая подполье от того, чтобы обнародовать декларацию о присоединении к ЗРССР — еще было не время — на них набросятся все — немцы, поляки, словаки, венгры, "украинцы". Дождемся кануна освобождения, тогда поднимем и восстание, и флаг ЗРССР. И поставим всех перед фактом — и Сталина с его щедростью за счет восточных славян — пусть свое Закавказье тасует если так приспичило, и Запад — с его политикой разделения — пусть сами делятся (как там интересно ирландцы с шотландцами?), и "освобожденные от фашистского ига народные демократии" — нечего было поддерживать Гитлера, стервятники.

Кстати, так у нас появилась и дальняя разведка — на этой волне мы стали налаживать связи с русинскими эмигрантами — строить свою агентурную сеть на основе национальных связей. Русинские диаспоры проходили обучение, получали от нас оборудование, оружие, начинали подминать местный бизнес, бороться с другим диаспорами, встраиваться во властные структуры местного уровня. Теперь они были не одни, им было куда вернуться если что. А ребята там были не промах — тот же знаменитый Энди Уорхолл — на самом деле Андрей Варгола — четвертый сын русинов-эмигрантов.

Но самое главное — организовали бывшие ранее разрозненными русинские партизанские отряды в одну структуру, подчиненную единому командованию — по аналогии с нашими диверсионными батальонами со штабами координации. Подкрепили это объединение инструкторами, оружием, связью, обучением тактике. И теперь их время настало.

Немцы двинули свои армады с Украины на север и вляпались в точно такую же ситуацию, что и летом-осенью 1941го года. Взрывались мосты, поезда шли под откос, паровозы обстреливались противотанковыми ружьями, эшелоны разграблялись. Но все-равно, благодаря своей настойчивости и порядку за месяц они смогли протащить три танковые дивизии и десять пехотных.

Мы же весь июль окапывались. Заняв Кенигсберг в середине июня, мы построили оборонительные рубежи в двадцати километрах к югу и в ста — к северу от города, по Неману. Нажим с севера, который был довольно сильным сразу после падения Кенигсберга, быстро сошел на нет — поняв, что нас с кондачка не возьмешь, немцы решили переть на нас с двух сторон одновременно — с севера и юга.

Мы составляли планы обороны исходя из возможных сил и средств противника. В конце июня, на одном заседании, кто-то сказал про систему озер — вот выйдут оттуда фрицы и надают нам. Другой возразил — или мы загоним их в болота — отомстим за 14й год. И тут все ошеломленно уставились друг на друга. Точно! Восточно-прусская операция!!! И стали срочно перекраивать свои планы. Оставленные было нами города в полосе до мазурских озер и далее мы снова забрали себе, прошли частым бреднем и выгребли все немецкое население — обменный фонд. Много их не ушло — наши ДРГ и до этого препятствовали передвижению по дорогам и заворачивали беженцев обратно.

Первая линия прошла через Фромборк, расположенный в семидесяти километрах от Кенигсберга на Балтийском побережье, Вормдитт, Алленштейн, и далее на восток к Августову и Гродно. Сами города мы обложили опорными пунктами, а между ними, в краю болот и озер, устроили засеки, подтопления, завалы. В тылу от этой линии — вдоль и в направлении к ней — проложили десятки километров дорог, поставили полсотни мостов — то, что разрушали еще две недели назад, срочно потребовалось восстанавливать. Перед этой полосой обустроили позиции и маршевые пути для активной обороны — это будет предпольем нашей обороны.

Собственно, в направлении на Кенигсберг, с юга они могли идти вдоль балтийского побережья и на Алленштейн — остальные пути были малопроходимы для крупных групп войск. На востоке ситуация была хуже — от Белостока они могли ударить на восток в направлении Минска, на северо-восток на Гродно, на север по Августову и на северо-запад на Граево. Это была самая опасная точка нашей обороны, которая требовала привлечения больших сил.

На севере линия первой основной обороны шла по Неману — довольно сложная преграда как для них, так и для нас. Мы сделали несколько десятков скрытых подходов к реке с обеих сторон, организовали поблизости от них понтонные посты, склады боеприпасов, продовольствия, медицинские пункты — постараемся делать скрытые выходы им во фланги и в тыл. Естественно, прокладывали пути для прохождения нашей техники — особенно танков. По сравнению с немецкими наши новые танки и САУ оказывали меньшее удельное давление на грунт и могли проходить там, где немцы вязли — на это и был расчет. Немецкие трофейные танки мы по возможности также старались переобуть на более широкие гусеницы, но все равно старались их применять только в более-менее проходимой местности.