Безбашенный - Друзья и союзники Рима [с иллюстациями]

- Так вы, значит, считаете, что Рим овладеет даже Сирией и дойдёт до Евфрата? - поинтересовалась Аглея.

- Ну, дойти-то он, может быть, даже и ещё дальше дойдёт, - огорошил я её, имея в виду пик римской имперской экспансии, когда при Траяне захватили Месопотамию, а при Адриане даже к берегу Каспия вышли в Закавказье.

- Неужели как Александр?

- Думаю, что попытки будут, - ага, в реале Красс Тот Самый обломится, Цезарь Тот Самый готовиться будет и как раз из-за этого с царскими амбициями переборщит, что его и сгубит, да Антонин Каракалла уже после Траяна с Адрианом - ну, того тоже грохнут превентивно в процессе подготовки, - Но вряд ли они будут настолько же удачными - слишком много будет забот дома, которых не было у Александра. Ведь все земли вокруг Внутреннего моря в руках будут, а не одна только маленькая Македония...

- Вместе с Элладой она не так уж и мала, - возразила Хития, - Добрая половина полисов спала и видела, как бы им из-под этой македонской гегемонии выскользнуть, а Лакедемон и вовсе оставался непокорным ни Филиппу, ни Александру...

- И какое войско мог выставить тот Лакедемон, давно уже лишившийся даже Мессении? - хмыкнул я, - Сколько там оставалось тех спартиатов?

- Маловато, конечно, - признала спартанка, - Алчность немногих, порождённая богатой добычей Пелопоннесской войны, погубила Спарту и её народ.

- Ты считаешь, что всему виной алчность?

- А разве нет? Хорошо ли это, когда вся земля, принадлежавшая при Ликурге десяти тысячам семей, стала принадлежать всего лишь сотне скупивших её?

- Так разве в алчности дело? Что, если не та же самая алчность, привело ваших дорийских предков в Лакедемон? Получается, тогда она не губила страну, а создавала её?

- Да, но тогда она была умеренной - каждый получил свою землю и своих илотов и не стремился овладеть землёй и илотами соседа. Да и купить ему их было не на что. А потом пришло богатство, разрешили золотую и серебряную монету, и с этим пало былое братство спартиатов - богатые скупили землю у бедных и ущемили их в правах...

- По вашим же законам, кстати, по которым не владеющий землёй не может быть и полноправным гражданином. Так может быть, законы были плохи, а не алчность, которая естественна для человека?

- Наши законы сдерживали её...

- Вот именно - тупо сдерживали, запрещали и не пущали, вместо того, чтобы направить её на другие и более полезные для страны и народа цели. Спарту это уже сгубило, и это же, мне кажется, сгубит и Рим...

- Что именно?

- Презрение к любым другим доходам кроме доходов от земледелия, которым у вас только и достойно обеспечивать себя благородному человеку. Всегда были, есть и будут люди, к которым липнут деньги, и когда денег становится достаточно - им хочется почёта, и если почёт связан с владением землёй, то получается, что чем больше земли, тем больше и почёта. И чтобы заполучить больше земли, они всеми правдами и неправдами отторгают её у соседей победнее.

- Так я ведь об этом и говорю тебе! Их алчность не знает пределов!

- А я тебе - о том, что сами законы вынуждают их к этому. Земледелие - самый малоприбыльный вид деятельности, и никто из любящих деньги не вкладывал бы их в него, если бы не порицалось их вложение во что-то подоходнее - в ту же торговлю, в то же крупное ремесленное производство ценных и нужных всем товаров...

- Как это делают богатые афиняне?

- Почему бы и нет? Напрасно вы презираете их за это - они нашли богатству применение, не подрывающее основ их государства. Большая мастерская с рационально организованным производством занимает меньше земли, чем крестьянский надел, а доходов даёт во много раз больше, и её владельцу не нужно округлять свои владения за счёт земли соседей. И его соседи-земледельцы продолжают владеть своей землёй, как владели ей и их предки, ни в чём им не утесняемые.

- Но при этом ты говоришь, что ту же самую ошибку, которой ты считаешь наши законы, делает и Рим?

- Да, даже ещё худшую. У вашего спартиата, пока он на войне, землю всё равно обрабатывают живущие на ней илоты, а землю римского крестьянина, пока он служит в легионе, без него обрабатывать некому, и она приходит в запустение. И даже в случае его гибели или тяжёлого увечья никто не даст его семье государственного раба, который бы хоть как-то обрабатывал его землю вместо него. Поэтому, думаю, римские крестьяне разорятся гораздо быстрее, чем разорялись ваши спартиаты, а скупить их заброшенные земли в Риме давно уже есть кому.

- И этому никто не препятствует?

- А кто будет препятствовать? Те, кто заседает в сенате, сами же и скупают.

- И в этом, ты считаешь, виноваты римские законы, а не их алчность?

- А что же ещё? Ты думаешь, я менее алчен, чем они? Но я живу не в Риме и я не сенатор, и как вольноотпущеннику мне никогда в римский сенат не попасть. А будь я свободнорожденным римлянином, живи в Риме и владей землёй - ну и имей, допустим, кругленькую сумму в звонких римских денариях - мог бы, отслужив положенное число военных кампаний, избраться квестором, и уже одно это - по истечении годичного срока исполнения должности - сделало бы меня сенатором. Второсортным заднескамеечником, конечно, ни на что реально не влияющим, но - всё-таки уже сенатором. А сенатору по римским законам не просто неприлично, а даже прямо запрещено иметь доходы помимо традиционных земледельческих доходов от своей земли, и чтобы увеличить их, он должен увеличить сами свои земельные владения. Так как же он при этом будет препятствовать своему же собственному обогащению? Вот это и сгубит Республику, как сгубило Спарту.

- А как же тогда господство Рима над всем Внутренним морем - ты ведь о нём говорил? - удивилась Аглея.

- Рима, но уже не Республики.

- Ты считаешь, что в Рим вернутся цари?

- Ну, НАЗЫВАТЬСЯ царями им, думаю, никто в Риме не позволит, да и сами они не захотят. Но разве в названии суть? Так или иначе, установится монархия, иногда довольно тираническая, и привычным вам свободолюбивым людям жить при ней будет неуютно. Такова цена государственного величия...

- Но ведь то же самое было и в Спарте! - тут же уловила суть Хития, - Лисандр, Агис, Клеомен, Набис - почему у них не получилось?

- Думаю, что из-за масштабов, - прикинул я, принимая предложенную мне задачу, - У них были бы куда лучшие шансы, будь под их властью - и признавай её добровольно - вся Эллада или хотя бы уж весь Пелопоннес, как вся Италия сейчас под властью Рима. Но у них был только ваш маленький Лакедемон, и их враги всякий раз оказывались сильнее их.

- Но какие-то шансы у Набиса всё-таки были? - не сдавалась спартанка.

- Ну, смотря на что. На гегемонию во всей Элладе у него не было ни единого шанса - этого не позволили бы ему ни Филипп, ни Антиох, ни Рим. А вот удержаться и основать свою династию в Лакедемоне, даже расширив владения Спарты, допустим, до половины Пелопоннеса - какие-то шансы у него, пожалуй, были. Не наживи он себе столько врагов, не напугай ахейских аристократов своими кровавыми расправами и не ошибись в выборе друзей и союзников - возможно, Рим и признал бы его захваты. Ведь числится же у Рима в друзьях нумидийский разбойник Масинисса, а чем Набис хуже его?