Безбашенный - Арбалетчики в Вест-Индии [с иллюстациями]

- Я понимаю, господин. Вот это - гораздо лучшая защита сейчас, чем даже наше прежнее городское гражданство, - она приподняла на ладони свою серебряную пластинку с моим именем, которую носила на цепочке, - Нашего города больше нет. Вроде бы, никуда не делся, стоит на месте, но уже не наш. Тоскливо это видеть...

- Ничего, завтра уже уплывём отсюда. А то в самом деле...

- Для тебя есть разница?

- Ну, мало ли что? Сама же говоришь, что что не так уж и мало твоих сограждан уцелело. Вот возьмёшь, да повстречаешь ненароком ещё одного какого-нибудь знакомого, да помоложе и пообеспеченнее этого попрошайки, а тот возьмёт, да глаз на тебя положит. А на тебя ведь глаз положить нетрудно. Ну и что тогда прикажешь с тобой делать, а?

- Хи-хи! Я ещё не сошла с ума, чтобы вешаться на шею каждому, кто на меня глаз положит! А у тебя есть чем занять меня, чтобы я ни о чём подобном и не думала! - и ручкой мне туда, где "есть чем", оторва эдакая! Естественно, мы снова занялись хорошим и полезным делом...

- Слушай, Софониба, а я ведь только сейчас сообразил... Как ты вообще в Кордубу-то попасть ухитрилась? - осенило меня, когда мы снова отдыхали после трудов праведных.

- Пригнали, как и других. Ты же сам понимаешь, что нас никто не спрашивал.

- Я не про то. Смотри, что получается - в Кордубе тебя продавали за пятьдесят шекелей. В аттических драхмах это... так-так...

- Семнадцать аттических драхм за десять шекелей, - напомнила она машинально - вот что значит финикийская примесь в породе!

- Да, и это получается... так... ага, восемьдесят пять драхм - меньше сотни. Где-нибудь в Афинах или каком-нибудь другом большом городе за морем ты стоила бы в несколько раз больше. И обратили тебя в рабыню не где-то вдали от моря, а в приморском портовом городе. Любой соображающий в своём деле работорговец погрузил бы тебя на корабль - ну, не одну, конечно, а когда вас таких набралось бы достаточно - и повёз бы за море, где за тебя дали бы настоящую цену, а не погнал бы в Кордубу продавать за бесценок.

- А, вот ты о чём? Нас - тех, кого отобрали - как раз и собирались продать морскому перекупщику, но не сошлись с ним в цене, а потом римляне получили приказ немедленно выступать к Кордубе. Нами заниматься им было некогда, и нас погнали в обозе, чтобы продать при случае позже. После этого римлянам срочно понадобились зачем-то деньги, и нас быстро продали уже кордубскому работорговцу.

- Получается, я должен благодарить Кулхаса за его наступление на Кордубу? Ведь иначе "ваших" римлян не перебросили бы туда в такой спешке, и ты уж точно не досталась бы мне. Выходит, судьба?

- Судьба, господин... И... спасибо Кулхасу...

После этого у нас снова как-то не обнаружилось разгногласий, чем бы нам ещё таким заняться... Наутро, к счастью, не одним только нам было тяжеловато продрать глаза. Матросня нашего купца, да и не только евонная, расслабилась вечером так, что ни о каком утреннем отплытии не могло быть и речи. Торгаши визжали и брызгали слюной, но поделать с этим стихийным бедствием ничего не могли. Поэтому отплыли только около полудня и лишь к вечеру безо всяких приключений прибыли в Абдеру. Следов штурма город не носил, да и странно было бы - в кулхасовско-луксиниевском мятеже Абдера не участвовала. Но Софониба, сама того не желая и совершенно к тому не стремясь, таки сумела пробудить во мне интерес к некоторым специфическим тонкостям. Ради этого интереса я навёл справки и выяснил любопытную картину.

Будучи ещё в границах Дальней Испании, но не поддержав охватившего большую часть провинции восстания, этот финикийский город не дал римлянам повода для военного подавления - нечего было подавлять. Тем не менее, без репрессий чисто полицейского характера не обошлось и здесь. Наводя порядок в провинции, римляне и в Абдере ухитрились "обнаружить" карфагенских шпионов Ганнибала и их многочисленных пособников - общей численностью свыше двух сотен. Приговор - продажа в рабство вместе с семьями - нас почему-то уже абсолютно не удивил. А на улицах города мы обратили внимание, что оккупационная солдатня ведёт себя ещё наглее и бесцеремоннее, чем даже в Малаке. Как-то раз, во избежание вооружённого столкновения с особо охреневшими от безнаказанности италийцами, когда Бенат уже ждал от меня только знака, чтобы покрошить этих уродов фалькатой, мне пришлось даже достать и предъявить их старшему проквесторский "аусвайс", при виде которого тот мигом сдулся и долго извинялся, моментально "вспомнив" даже скверный, но вполне понятный финикийский. В результате нам - в целях недопущения подобных инцидентов в дальнейшем - дали текущий гарнизонный пароль, и пару раз в тот день он нам пригодился. Так то мы, а каково приходится тем, кто не имеет ни блата, ни "ксивы" и не знает пароля, нам довелось понаблюдать собственными глазами.

- У нас перед восстанием творилось то же самое, - тихонько сообщила мне моя бастулонка, - Такое впечатление, будто эти мерзавцы нарочно подбивают горожан на бунт. Тебе не кажется, господин?

- Мне - не кажется. Я в этом давно уже уверен, - ответил я ей на русском языке, который она понимала уже практически полностью, - Думаю, что в Барии будет так же или даже ещё хлеще.

- Из-за того, что ближе к Новому Карфагену? - въехал в мою логику Володя.

- К его рудникам, - поправил Васкес.

В Барии, где была следующая стоянка, я не стал проверять нашей догадки, а сразу же предъявил "аусвайс" первому встречному римскому патрулю прямо в порту и получил от римлян пароль. Но уже и в самом порту мы увидели такой беспредел римлян по отношению к беззащитным местным финикийцам и бастулонам, что гулять по городу нам как-то расхотелось. Млять, скорее бы уж домой - в Карфаген...

- Макс, ты хоть знаешь, кто ты есть? - ехидно поинтересовалась Юлька.

- Знаю. Сволочь и эгоист. А ещё - рабовладелец, эксплуататор, латифундист и вообще буржуин недорезанный. Дикарь и мясник. Ещё - бессовестный циничный политикан. Всё, вроде? Ах, да - ещё и похабный солдафон.

- Хи-хи! Тебе виднее! Похабным солдафоном я тебя, кажется, ещё не троллила!

- Это я предвкушаю заранее - будешь. Когда тебе заложат, чем мы в Испании занимались - буду у тебя и похабным солдафоном, а иногда даже, наверное, и графом Аракчеевым.

- Да ну тебя на фиг, Макс! Какой из тебя в задницу Аракчеев! Как был ты Канатбаевым, так Канатбаевым и остался! Чурбан ты стоеросовый, вот ты кто! А ещё - замшелый патриархальный домашний деспот!

- О! Вот это уже наконец-то что-то новенькое! Рассказывай наконец, что ли?