Безбашенный - Арбалетчики князя Всеслава [с иллюстациями]

Расстрел сверху - это же классика жанра! Стрелки противника отправились к праотцам, так и не успев понять, что происходит. Остальные успели, и их это как-то не вдохновило. А по улице слышался уже и топот небольшого отряда городской стражи, и это окончательно сподвигло противника взять ноги в руки. Но отпускать их просто так никто, конечно, не собирался - слишком уж много накопилось вопросов, на которые ответить мог, по всей видимости, только их главарь. Некоторые пытались ускользнуть дворами, но это же надо город хорошо знать, а откуда его знать вчерашним рабам, лишь недавно пригнанным в него на продажу? В конце концов их загоняли в тупики, где и расстреливали на месте, не вступая в предлагаемую ими рукопашную.

А группа человек в шесть укрылась в большом деревянном здании, наверняка не жилом, а складском - похоже, что там как раз и была их база. Оттуда снова полетели стрелы и дротики, свалившие двоих наших, и Тордул, рассвирепев, приказал выкурить последних бандитов оттуда огнём - с владельцем склада и его содержимого как-нибудь уж утрясёт возникшие разногласия и "досточимый" Ремд. Судя по невзрачности этого деревянного строения, вряд ли там хранится что-то такое очень уж ценное.

Горящие болты, прочертив огненные трассы, влетели в окошки. Пока внутри гасили их, мы всадили новые в стены и крышу. В конце концов огонь весело затрещал, а защитники склада запаниковали. Двое попытались прорваться, но одного уложили мы, другого - копейщики начальника рудника, а пращники быстро набрали побольше камней и принялись методично обстреливать горящий склад ими, не тратя свинца. Там что-то заорали, но крик перешёл в сдавленный стон - кажется, главарь весьма радикально пресёк "пораженческие настроения" кого-то из своих, и почему-то после некоторых не столь уж давних событий меня это уже не удивляет. Затем оттуда ещё разок попробовали проверить нашу бдительность парой стрел и дротиком, но на сей раз все были начеку. Потом, судя по вылетевшему следом крайне неудобному для метания кривому серповидному ножу, у противника кончились нормальные боеприпасы. Прогоревшая крыша склада начала тем временем рушиться, и снова там раздались вопли.

Затем оттуда выскочили трое оставшихся хулиганов - мы перезаряжались и сразу встретить их болтами не могли, а копейщики - городские, не наши - сплоховали. В короткой схватке пало трое из них и двое бандитов, а последний прорвался и побежал у самой горящей стены, обдающей его искрами. Наши выпущенные в него второпях болты миновали его, а он у самого угла на краткий миг обернулся...

- Дагон! - выдохнули мы с нашим ментом, узнав освещённое пожаром лицо финикийца. Рушащаяся стена затрещала, и я не сразу понял, отчего тот вдруг дёрнулся и едва не выронил окровавленную фалькату. А когда понял - переместился и встал так, чтобы прикрыть охреневшего Хренио от лишних глаз. Точнее - его пистолет.

- Каррамба! Млят! - выругался испанец, когда пошатнувшийся враг скрылся в дыму и темноте.

- Прячь пушку! - напомнил я ему, и не думая попрекать тремя потраченными патронами...

Хотя Дагона так и не нашли ни среди мёртвых, ни среди живых - что, учитывая его опыт и сноровку, было не очень-то обнадёживающим признаком, Васкес был всё-же уверен, что уж одним-то выстрелом точно попал в него и ранил достаточно серьёзно. В попадании не сомневался и я, но вот насколько оно серьёзное? В том, что он околеет от раны где-нибудь в неизвестном нам укромном месте города, у меня как-то уверенности не было. Живучий, урод, раз ушёл! И ведь как-то же он проник в город в далеко не самой простой для этого обстановке!

- С парламентёрами Кулхаса под видом одного из их свиты! - разгадал наконец Хренио этот ребус. Но оставались и другие, посложнее. Например, где финикиец взял ещё людей, которых у него по нашим подсчётам оказалось больше, чем было купленных им на рынке военнопленных. Ведь вольная городская шантрапа никогда не пошла бы на такую акцию, после которой когти надо рвать из Кордубы в темпе вальса и никогда больше в неё не возвращаться. Зачем это городским? Значит, и это тоже наверняка были рабы из тех, которым нечего было терять. Раз так - кое-что становилось понятным. Получив свободу, они всё равно не собирались оставаться в городе - почему бы и не заслужить её, славно покуролесив перед уходом с оружием в руках? А торопились они оттого, что нужно было ещё успеть выйти к городским воротам и захватить их, дабы уйти беспрепятственно. Но вот кто продал Дагону недостающих рабов? И где он взял такую прорву денег на людей и оружие? На эти загадки у нашего испанского мента разгадок пока не находилось.

Ситуация значительно прояснилась, когда собственное расследование провёл "досточтимый" Ремд. У него-то, в отличие от Васькина, были и связи, и осведомители, и личное влияние в городе. Ещё утром "досточтимый" выяснил, что ещё одна группа рабов, купленная ранее и закованная от греха подальше в цепи, поскольку предназначалась для отправки на рудники, была тоже перекуплена в тот день у их владельца человеком, очень похожим по описанию на неуловимого финикийца. И расплачивался тот серебром, как и с продавцами на рынке. Даже по весу потраченные финикийцем монеты были неподъёмны для него, не говоря уж о ценности, и получалось, что раздобыл он их уже в городе. Ну и какой же дурак дал ему такие деньжищи?

Это Ремд выяснил уже днём. Оказалось - не дурак, а очень даже известный и уважаемый в Кордубе человек, член городского совета и достаточно богатый, чтобы установленная сумма не разорила его. Разве бывают такие дураками? А что дал столько серебра взаймы "первому встречному" - так ведь не у всякого из "первых встречных" найдётся при себе печать одного из богатейших купеческих семейств Гадеса - такая, с которой соответствующее заёмное письмо будет немедленно и безо всяких дурацких вопросов этим семейством обналичено. Что это за семейство такое - этого ни широкой городской общественности, ни нам, наёмной солдатне, знать не полагалось, но по то разгневанному, то злорадному лицу "досточтимого" несложно было сообразить, что уж ему-то сия великая тайна хорошо известна...

- Привет, рабовладелец! - шутливо окликнул меня утром Володя.