Александр Калмыков - Жаркий декабрь

Едва маршал сел, как тут же последовала резкая отповедь от Берии:

– Что до лунной программы, то пусть уж лучше американцы занимаются ею, чем гонкой вооружения и внешней экспансией.

Наконец высказался и Молотов, до этого лишь насмешливо выслушивающий наш детский лепет. Как истинный политик, он рассматривал ситуацию в целом и смотрел на нее с другой точки зрения:

– Если уж устранять американских главнокомандующих, – заявил нарком, – то тех, кто внесет больше вклада на Тихом океане. Вот эти кандидатуры и стоит обсудить.

Как и следовало ожидать, предложение было встречено в штыки. Действительно, ну что успеют США сделать с японцами до конца войны, который уже не за горами. Пока что они только отступают, и в лучшем случае лишь через год начнут развлекаться своими «лягушачьими прыжками» от острова к острову. Когда мы войдем в Берлин, янки хорошо если до Филиппин доберутся, а в Европе приготовятся высаживаться на Сицилии.

Поиск сильного звена, устранением которого можно снизить угрозу для нашей страны, оказался не таким уж простым делом. Мнений оказалось ровно столько, сколько присутствующих. Единственный, кто молчал, это сам Верховный. Ну, хоть бы намекнул, кто ему не нравится, чтобы сузить круг обсуждаемых персон. И не нужно думать, что никто не осмелится возразить Самому, ведь Молотов не стесняется с ним открыто спорить, да и Берия тоже. Но Сталин молчал как партизан. Понятно, ждет, что мы сформулируем идеальное решение, и тогда выскажет свои соображения, совпадающие с мнением большинства. Вот так и зарабатывают славу великого руководителя.

Дискуссия зашла в тупик, и на минуту все замолчали. К счастью, появился еще один посвященец – Куликов. Видно, что спешил он изо всех сил, так как завалился к Верховному в повседневной форме, да еще грязной и помятой. Но главное было не форма, а содержание, и мы смотрели на майора с надеждой, что он со своим рациональным мышлением поможет нам найти выход. Выслушав задачу и наши потрясающие предложения по ее решению, майор задумался и, судя по его сосредоточенной физиономии, отнюдь не о генералах и политиках. Неужели мысленно перебирает авиаконструкторов? Стало так тихо, что мне было слышно тяжелое дыхание Панфилова с другого конца стола. Наконец лицо майор просветлело, и он огласил свой приговор:

– Разработчик ракет Роберт Годдард.

Почти угадала, все-таки конструктор.

– Нет никакой уверенности, что он долго проживет и без нашей помощи, – мгновенно парировал Меркулов.

– И еще ему предстоит сконструировать базуки, а они нам очень пригодятся, – поддержал своего бывшего оппонента Шапошников.

– Да сколько там этих базук нам поставят, – сердито огрызнулся майор, – с гулькин нос. Право же, мы быстрее сами создадим ракетный гранатомет.

Затихшие было дебаты вновь разгорелись с невиданной силой. Даже Панфилов, который ничего не знал о таинственных базуках и маккартизме, увлеченно спорил со всеми. Конечно, никто не кричал и не перебивал друг друга, но когда у каждого была своя точка зрения, дискуссии не получилось. Воспользовавшись секундной паузой, я тоже встряла со своей идеей-фикс:

– Не в том направлении двигаемся, товарищи. Через сколько лет амеры (и откуда я это слово узнала?) создадут ракеты и ядерные боеголовки, вопрос второстепенный. Важнее то, захочет ли президент их строить и применять.

Меркулов с готовность меня поддержал, но сразу четверо оппонентов чуть ли не хором возразили, что если у США не появится ядерных зубов, то нам будет наплевать и на их президента, и на его желания, и на его комплекс неполноценности.

– Неужели… – тихо произнес Сталин, и когда все замолкли, еще раз повторил: – Неужели мы так и не сможем прийти к согласию даже по одному-единственному вопросу?

Берия первым сообразил, встрепенулся и самокритично признал, что даже в лучшем случае отстранение от проекта Гровса – надо же, как мягко сформулировал – приведет к отставанию работ лишь на несколько месяцев.

Так, уже хорошо. Как только нарком примет чью-нибудь сторону, дело сдвинется с мертвой точки. Однако на самом интересном месте зазвенел телефон. Несомненно, дело было чрезвычайной важности, если Поскребышев переключил звонок во время секретного совещания. Сталин поднял трубку и тут же передал ее Берии. Тот слушал примерно полминуты, постепенно каменея. Его глаза остановились, смотря сквозь пространство, а на лице появились капельки пота. Положив трубку, он глубоко вздохнул и коротко доложил:

– Андреев исчез вместе с двумя сопровождающими. Легковой автомобиль, на котором они приехали в Подольск, остался в городе, пулевых пробоин на нем не имеется. Грузовик с охраной по дороге отстал. Поиски ничего не дали. Больше сведений нет.

Сталин нахмурился, обычные его мягкость и медлительность сразу исчезли, и он резко спросил:

– Есть какие-нибудь соображения на этот счет?

Хотя Верховный смотрел на наркома, но Куликов сразу вскочил и мгновенно ответил, опередив Берию:

– Есть, товарищ Сталин. – Майор сначала виновато потупился, как нашкодивший курсант, но затем решительно посмотрел Верховному прямо в глаза. – Несколько дней назад я получил информацию, имеющую касательство к Андрееву, но никому еще ее не сообщал, ожидая, пока все точно не выяснится.

11 декабря 1941 года

г. Джефферсон-Сити, штат Миссури

В скромно обставленном, но просторном номере небольшой гостиницы Иосиф Ромуальдович Григулявичус, или, как он привык себя называть, Григулевич, занимался сразу двумя делами. Он слушал радио, одновременно наблюдал за улицей. Обзор через окно второго этажа был отличный, громкость приемника включена на максимум, так что делать и то и другое было несложно.

Очередной выпуск новостей начался с военных сводок. Скорбно-бодрым голосом диктор поведал о том, что вчера, 10 декабря, после упорных и продолжительных боев английскому гарнизону в Гонконге пришлось капитулировать. Ну что же, досадно, но вполне ожидаемо. Ага, вот и главная новость. Главная, конечно, для диверсанта.

– Как и было запланировано, сенатор Гарри С. Трумэн прибывает сегодня в Миссури для проведения консультаций…

За две недели до этого Григулевича спешно доставили самолетом в США и поручили срочно разработать план по устранению влиятельного американского сенатора. Проводить подобную операцию в Вашингтоне было и затруднительно, и в высшей степени неразумно, но к счастью, этого и не требовалось. В связи с началом войны сенатор непременно должен был выехать в свой штат, чтобы на месте решить ряд вопросов, и диверсанту оставалось только дождаться этого момента. И действительно, вскоре в газетах появилось сообщение о дате предстоящей поездки Трумэна в Джефферсон-Сити.