Станислав Росовецкий - Элитный отряд князя Изяслава

– Ты чего это, сдурел, что ли? За малым руку мне не отрубил!

– Заткнись, дурак! – ответил Хотен и продолжил: – Вы что же, козлы драные, не видите, что это великий князь Изяслав? Голов своих на плахе желаете лишиться?

– Сам дурак! А где ваши повязки? – плаксиво спросил раненый. – Повязки ваши покажи!

Хотен глянул мельком. Действительно, нет на них двоих повязок. На нем срублена, небось, а великому князю и не нужна была… Он заметил, что Тешка прищурил глаза, оскалился, присел… Отступать было некуда, и попросил Хотен спокойно:

– Княже, сними шелом.

Изяслав помедлил, поднял забрало, потом воткнул меч в землю и решительно, двумя руками потянул свой шлем кверху. Обнажил и гордо откинул назад голову, а изуродованный шлем покатился по траве. Лицо великого князя было в крови, текущей из свежей ссадины на лбу, однако не узнал бы его теперь разве что слабоумный.

– Се настоящий Изяслав! – завопил Тешка. – Бежим отсюда. Гайда!

И снова они остались одни. Изяслав, осмотревшись, присел, поддерживаемый Хотеном, на труп рослого суздальца, мечник примостился рядом на молодой траве. Раненые умолкли, только под сосною кто-то неумолчно хрипло матерился.

– Найти и повесить. Живых или мертвых, – проговорил, наконец, князь.

– С радостью, великий княже, – поклонился Хотен. – Это по моей части.

– По твоей части, говоришь? Да ты же не владеешь мечом! Как осмелился ты поступать в дружину, не научившись биться на мечах? Мечник, называется…

Хотен присмотрелся: великий князь и в самом деле шутил, надо же… Он мог бы ответить, что многие из лежащих на поле наверняка умели биться на мечах, но только разве помогло им сие умение? Вместо этого сказал иное:

– Радко обещал меня поучить, да только на твоей службе времени не нашлось. Радко… Я видел на каком-то здоровяке его панцирь!

– Радко погиб в самом начале стычки, мечник. Отбросил сломанное копье, выхватил молодецки меч, а тогда лицо у него посинело, и свалился с коня… Сердце не выдержало у старика. А ты запомни, что во время битвы надо видеть одновременно и тех, с кем рубишься, и все поле!

– Я видел только тебя, потому что должен был тебя оборонить, – буркнул Хотен.

И ведь правду сказал, не польстил. Не свою жизнь ведь пытался спасти. И что есть такое в этих стратегосах, в сих Александрах, мать их, Македонских, не очаровывают ли они людей какими приворотами – если ты обо всем забываешь и готов за такого свою голову сложить?

– Опять я в долгу у тебя, мечник. Мы победили, я стал на костях. А не окажись ты рядом, сам стал бы мешком костей. Горько и подумать, чем бы тогда обернулась наша кровавая победа. Ничего мы тут не высидим, мечник. Разве что я кровью изойду. Сейчас ты отдышишься и попробуешь подсадить меня на коня.

Впрочем, вскоре услышали они топот, из-за рощи появились всадники. Хотен увидел стяг Изяслава и перекрестился, благодаря Бога. Они встали, при этом великий князь уцепился за плечо Хотена.

Под стягом скакал молодой князь в алом корзне и посеребренном шлеме. Изяслав прищурился, всматриваясь.

– Кто се там, мечник? У тебя глаза молодые…

– Всеволод Ростиславич, великий княже.

– А, он… Шлем же отцовский напялил. Я уж думал: брат меня ищет… Иногда и князек-неудача на месте оказывается. Околачивался в тылу, и вот, пожалуйста, до чего кстати здесь появился…

Князь Всеволод подскакал первым, спешился и бросился к ним. На лице своего бывшего соперника прочитал Хотен неподдельное участие и жалость.

– Тебя там, дядя, все обыскались… Ни среди раненых, ни среди мертвых, ты уж прости… Боялись, что в плен к диким попал… Агафирс, сюда! Или сам не видишь, что великий князь ранен?

Подскакал и скатился с коня лекарь-сириец, принялся хлопотать над великим князем. Удивительно было здесь, на этом безымянном поле, увидеть человека, не обвешенного до пят железом.

– Не томи, Сева! Говори, как там битва? – воскликнул Изяслав, отмахиваясь от лекаря, который водой из фляги-тыквы смывал у него кровь с лица.

– Победа, полная победа, великий княже! Твое войско ударило так крепко и мощно, что враги побежали. Первыми – половцы, те даже по стреле не успели выпустить, за ними Ольговичи с новгородсеверцами, а прежде всех тучный Святослав Ольгович, а там и Юрий с сыновьями. Многие завязли в болоте, их добывают оттуда пешие ратники. Одних половецких князей полонено семнадцать, а убитых еще никто не считал.

– Наших тоже? – процедил великий князь.

Князь Всеволод опасливо оглядел поле, побледнел и кивнул. Присмотрелся к Хотену и криво усмехнулся:

– Однако и досталось же тебе, емец! Еле узнал тебя. А доспех так и вовсе придется новый покупать.

– Пустое, княже! – недобро усмехнулся Хотен, припомнив Всеволодовы над собою насмешки. – Главное, что толстая моя шея выдержала. Пошли лучше мужа поискать Изяславов шлем: на нем золотой Пантелеймон, еще стащат.

– Агафирс, недотепа! Полно наводить на меня красоту, не девка! – вскричал Изяслав и скривился от боли. – Десница у меня только ушиблена, потом полечишь. А вот в бедре дырка, и в сапоге уже хлюпает. Перевяжи, и поедем. Стяг мой сюда!

И вот великий князь уже на коне, на нем чистенький алый плащ, снятый с Всеволода, молодой князь поддерживает его справа, Хотен слева. Они огибают рощу, и ветер доносит мужской голос, вроде и поющий, но срывающийся на вой:

– …ты же мир всегда любил, и с неохотою ехал воевать, и вовсе не искал славы воинской. И вот ты лежишь здесь, убитый и ограбленный, и лицо твое доброе искажено смертью. А я, грешный и ничтожный, жив…

– Кто это плачет? И над кем? – оборачивается великий князь к Всеволоду. – Ты же только что здесь проезжал.

– Сие Изяслав Давидович Черниговский оплакивает брата своего родного Владимира Давидовича. Я тебя искал и не стал возле него задерживаться.

Хотену подумалось, что князь-неудача просто побоялся брать в плен матерого черниговского полководца. Потом припомнил, что в начале последней войны Давидовичи поссорились, и Изяслав Давидович отъехал к великому князю Изяславу. Так братья оказались во враждебных станах. Чему, впрочем, удивляться? Вон и Вячеслав Владимирович родной брат Юрию Долгорукому, а воюют же сейчас друг с другом.

Трава здесь, в сыром уже месте, успела подрасти, поэтому они, подъезжая, увидели вначале только двух оседланных коней, да еще дружинника с непокрытой головой рядом. Потом разглядели стоящего на коленях Изяслава Давидовича, непривычно поблескивающего большой лысиной, а когда подъехали совсем близко, открылось утонувшее в камыше тело Владимира Давидовича. Гордый черниговский князь лежал в одной вышитой рубашке, только над правой бледной ногой его трепетала под свежим утренним ветерком полуразмотавшаяся шелковая портянка. Посмотрел Хотен на лицо мужа своей мимолетной любовницы – и тотчас отвел глаза. Неизвестный богатырь первым ударом рассек на князе шлем, и не дрогнула у него рука нанести второй столь же мощный удар по незащищенной княжьей голове…