Михаил Ланцов - Новая заря

— Да, государь.

Патриарх же был настолько замучен текущими делами, что даже не заметил этой игры. Мало того — ему понравилась идея государя императора за счет иезуитов украсить город. Построят. Потом обязательно полезут в интриги какие. Вот и повод будет их выгнать. А крепкая каменная церковь, которую можно и патриархату забрать, да набережная с фонарями и дорогой мощеной останется.

Кроме того, Иов уже вдоль и поперек перечитал все законы, что сочинил государь император. А потому прекрасно понимал, что Дмитрий самым очевидным образом хочет наполнить Священный синод. Да, председателем там значился патриарх. Однако председателем над кем?

Прием закончился.

Все разошлись.

— Друг мой, — устало произнес Иов, поймав Муцио уже на улице, — я хотел бы с тобой поговорить. Это очень серьезно.

— Я слушаю, — покладисто кивнул итальянец.

— Не здесь. Приходи вечером на мое подворье. Откушаем. Поговорим. Дело очень важное и серьезное.

— Оно касается прозелитизма [33] Прозелитизм — стремление обратить других в свою веру, а также деятельность, направленная на достижение этой цели. ?

— Если бы, — грустно усмехнулся Иов и, кивнув на прощание, пошел своей дорогой.

1 декабря 1606 года, Москва

Муцио был потрясен до глубины души тем, что творил этот коронованный безумец. Теперь он не сомневался: трезвый человек таких дел не закрутит. Это надо же? Взял и поднял против себя практически всю высшую аристократию!

Удивительно, как легко и просто он понял местного патриарха. И не только понял, но и нашел с ним общий язык. И вот сейчас они вошли в небольшую комнату, где на мягком диване сидели государь император с супругой, недавно родившей, но уже вполне активно бегавшей за ним хвостиком. Этакие приятели — не разлей вода, только еще и постель делят. Смеются над какими-то своими шутками. Обсуждают одним им понятные вещи. Странные и непонятные отношения для Муцио. Он к такому взаимоотношению полов просто не привык. Впрочем, не важно. Им с Иовом предстояло, выступив общим фронтом, убедить Дмитрия попытаться пойти на примирение с аристократией.

— Присаживайтесь, — мягко улыбнувшись, произнес Дмитрий.

— Государь… — начал было говорить патриарх, но государь оборвал его жестом.

— Я не собираюсь мириться с аристократией, если ты этого хочешь.

— Но почему?

— Так нужно.

— Но ведь это ведет державу в хаос!

— Софья Палеолог ввергла державу в хаос! — возразил Дмитрий. — А я пытаюсь вывести!

— Что?! Кто?! Но почему?

— Кто подбил моего прадеда на дурные реформы [34] О военных реформах Ивана III — Ивана IV и их последствиях можно почитать в приложении. ? Начал прадед — закончил отец. Как итог — катастрофа Ливонской войны. Или ты забыл, почему нам пришлось ее прекратить? Я напомню. У нас просто кончились «негры».

— Кто?! — хором переспросили иезуит и патриарх. Они прекрасно знали, что негры — это темнокожее население Африки, а потому не поняли, какая связь между неграми и Москвой.

— Не берите в голову. Заговорился. У моего отца закончились возможности верстать новых стрельцов и поместных. Люди кончились. Мы понесли поистине катастрофические потери в живой силе! Сколько конкретно — сказать сложно. Но от двухсот до двухсот пятидесяти тысяч крепких, здоровых мужчин, которые ой как пригодились бы и на пашне, и в мастерских. А сколько жен потеряло кормильцев? А сколько невест — женихов? А сколько потрачено денег и прочих ценностей? Сколько изготовлено и оставлено на полях оружия, обмундирования и прочего имущества? Это поражение стало для державы настоящей катастрофой!

— Я не понимаю тебя, — покачал головой патриарх. — Как твоя прабабка оказалась виновной во всем этом?

— Она подбила прадеда на дурные реформы. Например, вместо совершенно бестолкового поместного ополчения у нас была бы кавалерия не хуже польских крылатых гусар. Или ты не знаешь, кто разбил Мамая на Куликовом поле? Княжеские да боярские дружины! По своему снаряжению, лошадям, выучке и приемам боя они были на уровне крылатых гусар. А возможно, и выше. Но мы похерили их всецело. И перешли к бестолковой кавалерии, организованной по древнему византийскому образцу, устаревшему на множество веков… Да что и говорить об этом, если Карл Мартер привел на битву с арабами при Пуатье войско, организованное таким же образом? Почти тысячу лет назад…

— И только это? — хмуря лоб, поинтересовался Иов.

— Отнюдь. Это только один из эпизодов. Поражение в Ливонской войне и последующий тяжелый кризис не стали неожиданностью. Но прямым следствием того, какой дорогой мы шли. Все мы. И особенно бояре… ненавижу их. Они настолько прогнили и деградировали, что вызывают у меня только омерзение. Люди и так после всей этой катастрофы жили кошмарно. Сильно голодали. Так эта дрянь бросилась из них последние соки сосать, усугубляя и без того чудовищное положение дел, вгоняя державу в полное и окончательное расстройство! Ненавижу. Ненавижу! НЕНАВИЖУ!!! Твари! Безмозглые твари! Они не понимают, что любая держава стоит на плечах своих пахарей и ремесленников. И чем крепче эти плечи, тем благополучнее держава. И, в том числе, они. А они в своей безумной жадности готовы были все по миру пустить!

— Государь, — вкрадчиво произнес иезуит, несколько потрясенный такими словами, — мы хотели бы помочь в твоем деле, но не понимаем замысла. Не мог бы ты нам его объяснить?

— Быть может, вы не понимаете замысла, потому что так и задумывалось?

— Но…

— Серьезно, — перебила его Марина. — Почему Дмитрий должен вам доверять?

— Но тебе он доверяет? — лукаво поинтересовался Муцио.

— Доверяет, — усмехнулась государыня, — но лишь потому, что, если умрет он, за ним следом последую и я. Мне не выгодно его предавать. А вам?

— Я лишь пекусь о благополучии державы, — возразил Иов, разведя руками.

— Верю, — охотно согласился Дмитрий. — Но что будет, если ты поймешь: наши взгляды в этом вопросе разошлись?

— Постараюсь тебя переубедить.

— А если я не поддамся уговорам?

— Я… не знаю, — как-то подавленно ответил Иов. — Наверное, продолжу свои попытки.

— Не лукавь, — холодно произнес Дмитрий. — Ты предашь меня. Признайся, ведь ты считаешь, что я сошел с ума?

— Нет, что ты!

— Неужели тебе так страшно признаться? — оскалился государь.

— Хорошо, — примирительно произнес Муцио. — Мы не хотим знать твоих планов.

— Что? — удивился Иов.

— Не хотим, — с нажимом произнес иезуит. — Наш интерес выглядит подозрительно. И если допустить, что мы тебе враги, то делиться с нами планами — фатальная ошибка. А никаких способов узнать, на чьей мы стороне, пока не случится задуманное, невозможно.