Михаил Ланцов - Новая заря

— Отец, — тихо произнесла Марина. — Ты мог бы нанять сотню толковых мастеров?

— Зачем? Каких? О чем ты?

— Посмотри на стол.

— Что? — не понял граф.

— Посмотри.

— И что я должен там увидеть?

— Список людей. Это подарок короля Англии Якова царю. Обычные подмастерья и ученики. Ничего серьезного. Это не царское дело, разбираться с ними. Но Дмитрий лично занимается этим вопросом. Ты разве не заметил?

— О… хм… я…

— Корона Польши и Литвы на его челе нужна тебе, а не ему. Это я тебе и сама говорила. Приведи ему сотню действительно хороших мастеров — ремесленников, и он возьмет меня в жены. Приведи три сотни — он согласится на твою поддержку в выборах. Разве я не права? — поинтересовалась Марина у Дмитрия.

Тот вдумчиво на нее посмотрел. Его холодный взгляд голубых спокойных глаз встретился с живым черным, пышущим страстью взглядом этой женщины. Глаза в глаза. Она и не подумала проявлять покорность и «потупляться взором». Даже напротив — приосанилась и подпустила озорного задора в свою позу и выражение лица.

Дмитрий улыбнулся. Встал. И подошел к вскочившей Марине. Крепко прижал ее к себе, притянув за талию и спину. Вдохнул аромат ее чисто вымытых волос. И тихо шепнул:

— Ты моя погибель… я еще пожалею… — А потом добавил громче, чтобы услышал и Ежи: — Но сейчас ты права как никогда. Только число толковых ремесленников нужно увеличить вдвое. И набирать их где-нибудь в Богемии под предлогом службы потомку Пршемысловичей [6] Пршемысловичи — первая княжеская и королевская династия Чехии. Династия правила Чехией с 872 по 1306 год. . Правда, с условием: я буду проверять их лично.

Пауза.

Марина робко улыбнулась. Эта импровизация завершилась неожиданно удачно. Она даже и не надеялась на это. А Дмитрий, выдержав небольшую паузу, не удержался и впился в ее охотно отозвавшиеся губы поцелуем. Впервые с момента их знакомства. Ему хотелось этого целую вечность! [7] Марина Мнишек не считалась местными жителями красавицей, потому что в моде были пышные формы и жиры, так характерные для красавиц барокко. А она была стройна, не вписываясь в эту парадигму. Кроме того, ценились нежные, кроткие женщины, а Марина была страстной, бойкой стервой, что опять-таки не добавляло ей красоты в глазах местных мужчин. Однако Дмитрию она очень приглянулась и внешностью, и голосом, и характером, оказавшись «косплеем» ведьмы Йеннифэр из Венгерберга из франшизы компьютерных игр «Ведьмак». Темная, опасная, ядовитая красота. Она манила и пугала одновременно.

Отец промолчал, спокойно наблюдая и никак не реагируя на происходящее.

Оторвавшись, Дмитрий понял, что жаждет немедленного продолжения. И Марина это прекрасно чувствует, судя по лукавому и многозначительному взгляду. Но ни время, ни место, ни обстоятельства не способствовали исполнению этого желания.

— И да, папа, — уже громче произнес Дмитрий, обращаясь к Ежи Мнишеку. — Твоей дочери понадобится корона.

— Будет ей корона, — усмехнувшись, произнес граф, вставая… и напряженно осмысливая произошедшее. Оно довольно туго укладывалось в его голову.

Две сотни ремесленников уровня мастера. Много это или мало? На первый взгляд может показаться, что Дмитрий продешевил и поддался на гнетущее желание обладания этой самкой. Однако все познается в сравнении. Потому как в Русском царстве к 1600 году было совокупно примерно такое же количество ремесленников подобного уровня. Плюс-минус. И это — весьма оптимистичная оценка. Царь прекрасно понимал: его будущий тесть попытается хитрить. Две сотни мастеров — это много. А значит, большинство из тех, кого Мнишек привезет в Москву, возведут в ранг мастера непосредственно перед отъездом. Но это и не страшно. Цеховая организация ремесленного общества Европы в целом и Богемии в частности жестко регулировала количество мастеров — буквально по головам. Поэтому множество очень толковых ремесленников всю жизнь так и сидели в вечных подмастерьях. Ведь у мастера был свой сын, а у того — свой… А ему что? Ему это все не принципиально. Главное, чтобы ребята приехали рукастые.

13 февраля 1606 года, Москва

Патриарх Иов потер глаза, стараясь снять напряжение, и жестом указал Петру Басманову на стул подле себя. Этот каменный угол очень плохо прослушивался со стороны и прекрасно подходил для беседы вдали от любопытных ушей.

— Рассказывай, — тихим голосом произнес Иов.

— Что рассказывать?

— Что там у царя с этим поляком за дела? Отчего он так резко надумал Марину в жены брать?

— Я мало что знаю, — пожал плечами Петр.

— И все же.

— Это только слухи, — особенно подчеркнул Басманов. — Но Ежи Мнишек, как говорят, хотел предложить царю поддержать его на выборах в Речи Посполитой. Там сейчас неспокойно, и Сигизмунд может потерять корону в любой момент. Однако… от Дмитрия он вышел крайне задумчивый. Расспрашивал о всяких странных вещах — вроде безвредных совершенно, но и не нужных ему. Прежде всего, про допрос Василия и Земский собор. Судя по всему, царь отказался. Но тогда что его заставило взять в жены Марину?

— Царь тебе не рассказывал?

— Да он с того дня постоянно занят, — с усмешкой отметил Басманов. — Трудится, не покладая… рук. Даже удивительно. Баба неказистая. Дохлая. Дикая. Глаза пылают. Да что уж там — ведьма ведьмой. А все ж вона как зацепило!

— Тоже ведьму нашел! Она в церковь ходит больше некоторых!

— А…

— Услышу, что при дворе болтают, будто она ведьма, приворожившая царя, — лично ему донесу. Так что, мил друг, теперь ходи и рассказывай всем о том, как истово она молится и как поражает тебя своей богобоязненностью и благочестием.

— Я?! Да… но…

— Именно ты! Может, не с тебя пошло, но ты царю верный слуга. Так уж постарайся. А кто дурь будет нести — смело мне докладывай. Особливо если что замышлять станут. Дмитрий и так особой добротой не отличается, а если эту полячку потравят или иначе как заморят — совсем озвереет. Мне и так непросто сдерживать его ярость.

— Ярость?

— У него в душе боль великая за все беды, что обрушились на дом его. На брата, отца, деда с бабкой и далее. Пока мне удается ее в узде держать. Да и он сам старается, опасаясь всю Русь кровью залить. Он ведь из-за этого и венец брать не желал. Боялся нас всех поубивать. А ну как это прорвется? Там ТАКОЙ зверь наружу вырвется, что лучше и не думать о том. Холодный как лед, справедливый как смерть и безжалостный как механизма. Никого не позабудет, никого не простит, никого не пощадит.

— Понял, — после долгой паузы ответил Басманов, изрядно напрягшись.

— Что хмуришься? Догадался ли, отчего взгляд его часто холоден?

— Догадался.

— Эта полячка — его страсть. Любит он ее. Может, эти чувства хоть как-то согреют его душу. Она мне тоже не нравится. Как и отец ее. Но раз Дмитрию глянулась, то и пусть. В конце концов, не мне с ней ложе делить. А разумом она не обижена — договориться можно. Разве что дурости от венца прибавится. Но тут уж ничего не поделать.