Михаил Ланцов - Новая заря

— А не брешешь?

— Так пойдем и посмотрим, — усмехнулся Дмитрий этой фамильярности. — Вот там за холмом и была битва вчера. Тела так и лежат. Куда их по морозу хоронить-то? Так что, поглядим? — поинтересовался император. Ему нравилась эта игра. Он ни на йоту не верил, что казаки пришли за него сражаться. Но как выкручиваются, как выкручиваются!

— А поглядим, — чуть помедлив, произнес Иван Кольцо.

Выехали.

Казаки побледнели. Потом позеленели. Ведь снегопада со вчерашнего дня не было. А потому окоченевшие тела были навалены в совершенно неприкрытом виде. И кровь… все вокруг залито кровью.

— Не всем хватило мужества умереть в бою, — нарушил тишину император. — Вон, видите, дорожка из трупов стелется? Это я гусар и рейтар в преследование отправил. Добивать. Чтобы никто не ушел. Их изможденные клячи далеко и не убежали.

— Господи Иисусе… — наконец выдал Иван Кольцо, нервно перекрестившись. Он первый вышел из ступора при виде этого зрелища. Ведь если эти тут лежат, то отчего бы и остальным не пасть? — А Тохтамыш ушел?

— Нет. Тут же лежит.

— Не видел бы своими глазами — не поверил, — произнес рядом один из атаманов. — А твоих много полегло?

— Прилично. Двести семь человек убито, восемьсот три — ранено. Да еще и орудий немного разбили. Придется переливать.

— Сколько?

— А ты не услышал?

— Это за этот бой?

— Это за всю кампанию. И поверь — это много. Шведов летом в Ливонии я разбил с меньшими потерями. Хотя, конечно, в потери нужно записать и армию Мстиславского, которую Герай разбил, прежде чем на мой легион вышел. Там было девять тысяч стрельцов, пятьсот гусар, шестьсот немцев наемных да две тысячи поместных. Но помещиков можно не считать — на сторону врага перешли. Даже стрельцы и те стояли, а они перешли. Мрази.

— А чего их разбили?

— Так не легион же, — пожал плечами Дмитрий.

Все промолчали.

— Вы, я надеюсь, понимаете, что веры вашим словам не много, — произнес Дмитрий после затянувшейся паузы. — На помощь мне шли. Не смешно же.

— Дмитрий Иванович… — попытался было сказать Иван Кольцо, но император его остановил, подняв руку.

— Но я не хочу с вами сражаться. И так крови пролито много. Поэтому я хочу предложить вам сделку. Крым, как несложно догадаться, остался без войска и практически без мужчин. Все полегли здесь. Оружия там тоже немного. Только старики, дети да одинокие женщины, жаждущие крепкого мужского… внимания. А также рабы и много добра, награбленного с честных христиан. Полагаю, что будет справедливо, если вы пойдете туда и возьмете все, что вам глянется. От меня только одна просьба: рабов освободите да помогите до земель своих добраться. Я же, в благодарность, готов буду купить у вас честно награбленное имущество. Трофеев, оставшихся после Ливонской кампании и разгрома Герая, у меня очень много. А вы, как я вижу, снаряжены погано. Оружие, доспехи, порох, свинец. Все что угодно. Да и деньги у меня водятся. Как вам мое предложение?

— А брать будешь только рухлядь да ценности?

— Хочешь пригнать коней и людей? — повел бровью Дмитрий и, заметив кивок Ивана, продолжил: — Легкие породы коней меня не интересуют. Клячи. С ними каши не сваришь. Так что только породистых, крепких коней. Чтобы от тридцати пудов живого веса. Что до людей, то меня интересуют только ремесленники и молодые красивые девушки. И не щерьтесь так. Мне чем-то своих легионеров нужно награждать. Почему не красивыми женщинами? Окрещу да в жены отдам. Пускай радуются. И да — ремесленников, если что, тащите с семьями. А если так станется, что девицы симпатичные из ремесленных семей, то не разлучать…

29 января 1608 года, окрестности Серпухова

Наконец-то все закончилось.

Окончательно.

От Коломны подошли две сотни немецких пехотинцев наемных да семьсот стрельцов с ними. Это все, что осталось от войска Мстиславского. Исключая гусар, отошедших вовремя. А вместе с ними и изрядно проинспектированный обоз армии Герая, что он там бросил. Плюс трофеи. Под Серпуховом тоже завершили все работы, оставив погребение на местных жителей, которым в уплату должна была пойти одежда с обувью. Весьма, кстати, немаленькая плата по тем временам. Да, некоторые тряпки в крови или еще каком содержимом, но и что с того? Отстирается.

Огромные трофеи радовали глаз.

Одних только «карамультуков» всевозможных свыше сорока тысяч! Правда, включая вернувшиеся шведские трофеи. А еще пушек, клинков, боеприпасов, ценностей и драгоценных металлов с камнями. Монеты, опять же, из казны. Правда, османские больше да персидские. Но не суть.

Дмитрий уже собирался выступать на Москву, чтобы с триумфом вернуться, как оттуда прискакал замученный огнивец — боец из личной охраны Патриарха.

— Что случилось? — встревожился император, слегка побледнев. Последний раз, когда к нему прибыл такой вот посланник, на Москве был государственный переворот с вырезанием царской семьи.

— Василий Шуйский из испанского посольства вернулся, — нервно ответил он. — До Москвы доходили страшные и противоречивые вести. Сотни две стрельцов добрались. Они рассказывали о страшной, бесчисленной орде из степи и полном разгроме армии Мстиславского. От тебя, Государь, вестей не было. Недели две назад через Москву проскакали перепуганные помещики.

— И что?

— Шуйский решил брать власть в свои руки. Он заявил, что ты со своим легионом сгинул. Слова Марины о великих победах твоих назвал враньем и сказками умалишенной бабы. И теперь пытается венчаться на царство.

— И что Патриарх?

— Он в плену у Шуйского. Я сам едва смог прорваться. Нас десятка три было. Только с боем ушел.

— Как Марина?

— В кремле обложена. Преторианцы ее защищают и словам Шуйского не верят. Но на стороне того вся Москва. Люди перепуганы. Этот разбойник жуткие сказки сказывает. Видаков подложных выставляет.

— Песья кровь… — процедил стоявший рядом ротмистр крылатых гусар. Он участвовал во всех сражениях этой кампании. — На Москву! Государь, на Москву!

— Вы приносили мне клятву только на время кампании против татар и их союзников.

— Не обижай нас, государь, — хмуро произнес другой ротмистр. А следом за ним закивали и остальные командиры. И поляки, и немцы, и стрельцы. Про командиров легиона и речи не шло. Эти были готовы того Шуйского зубами разорвать за его поступок. С одной стороны, конечно, правильный. Если Герая таки разгромил легион, то какая защита у Москвы? Никакой. Вот ее и нужно организовывать любой ценой. А с другой — законной Государыней Императрицей в случае смерти Дмитрия была Марина. И только она. Шуйский в данном случае выступал как обычный изменник и предатель. Если бы он под ее началом той же обороной занялся. Но нет. На трон сразу карабкаться стал самолично.