Михаил Ланцов - Новая заря

Кто умнее и гибче, оценив смену конъюнктуры, стал встраиваться в новую систему государства, создаваемую императором. В тот же легион постарались попасть, например. А остальные очень сильно напряглись и истово возжелали «вернуть все взад».

Оттого и две тысячи помещиков под Коломной на сторону Герая перешли. Оттого и Василий Шуйский увидел царские палаты, не только перестроенные в маленькую крепость, но и защищаемые преторианцами — личной гвардией императора. Он туда отбирал тех, кого вытащил с самого дна. Тех, кто был всем ему обязан. А потом хорошо кормил, поил и тренировал. В этой, весьма сложной социально-политической и экономической борьбе, умереть от апоплексического удара табакеркой было бы глупо.

Следующим шоком Василия Шуйского стало то, что блюстителем престола в отсутствие императора была… баба. «Польская шлюха и ведьма», как он ее за глаза окрестил.

Государыня императрица Марина Георгиевна честно старалась оказать Шуйскому должное уважение. Приняла с почестями. Но разве можно было уважить человека, что тебя искренне ненавидел и презирал? Вот с испанским послом она легко нашла общий язык. Многое обговорили. Ведь Марина была в курсе испанских планов Дмитрия, а потому уверенно рассуждала и вела беседу. А Василий едва сдерживал свое разочарование и раздражение, что не смогло укрыться от ее взора. Прямые вопросы были неуместны, но она догадывалась. Не такой он желал застать Москву и Русь. Совсем не такой. Он вернулся в сломанный мир, полный самых страшных и отвратительных кошмаров и ужасов…

14 января 1608 года, Москва

Новость о разгроме войска Мстиславского под Коломной дошла до Москвы с изрядным опозданием и еще большим искажением. Кое-как добравшиеся до столицы стрельцы поделились своими наблюдениями, обильно сдобренными приукрашенными этюдами, комментариями и откровенными фантазиями. К тому моменту Дмитрий уже успел разгромить Герая под Серпуховом и Коломной, ожидая под Тулой остатки его армии. Но в Москве о том не ведали. До них дошли сведения только о том, что Мстиславский разгромлен, а бесчисленная армия степи надвигается на столицу.

Уныние и ужас охватили жителей.

— Ты понимаешь, что это конец? — хмуро поинтересовался Василий у Патриарха с порога, завалившись к нему… в гости.

— Не понимаю. О чем ты?

— Крымский хан займет Москву и…

— Нет.

— Что — нет?

— Он не займет ее.

— Почему? — удивился Василий.

— А почему он ее должен занять? — повел бровью Патриарх.

— Так Мстиславский разбит! Наголову!

— И что? — продолжал недоумевать Иов.

— Как что? Ты издеваешься, что ли?

— До нас разве дошли новости о разгроме легиона?

— Там меньше пяти тысяч строевых! О чем ты говоришь?! Разве он выстоит против такой силищи?!

— Под Ивангородом он выстоял против огромного войска шведов. Один к пяти, а то и к шести. А швед — он не крымчак. Покрепче будет.

— Ты так веришь в Дмитрия? — искренне удивился Шуйский.

— Я верю себе и тому, что еще не выжил из ума. Ты разговаривал с этими стрельцами?

— Да.

— Понял, как, а главное, сколько они шли до Москвы?

— Так седмицу, не больше. До Коломны-то не далеко [80] От Москвы до Коломны около 100 км, если идти напрямую. По дорогам будет 110–120 км. Для 7 дней перехода это примерно 15,8–17,2 км в сутки. .

— Все так. Недалеко. Так вот беда — шли они не маршем, а как могли. Обоз-то Герай взял. А им пришлось как-то пропитание искать. Кого ни начну расспрашивать — все больше по деревням окрестным да селам блуждали, медленно пробираясь к Москве. Три-четыре седмицы — вот минимум то время, что они шли.

— Допустим. И что с того?

— А то, что Герая под Москвой до сих пор нет. И где он — мы не знаем.

— Как и где император.

— Верно, — кивнул Патриарх. — Возможно, он сейчас его уже разбил или вьется, изматывая боями. Нам того неведомо. Известно только то, что каким-то образом он удерживает Герая от продвижения на Москву. А значит, жив-здоров и легион его цел. Ну, насколько это возможно. Во время Ливонской кампании он тоже никому и ничего не говорил до самого ее завершения. Мы здесь узнали о том, что он побил шведов на Валдае, когда он уже Ригу взял и безобразничал в Балтийском море.

— Так ты хочешь Москву без защиты оставить? — прищурился Василий. — Если его разобьют, куда Герай придет? Сюда. Кто ему отпор будет давать?

— Куда придет? Так в Москву.

— Вот о том я речь и веду.

— Не о том ты говоришь и не с тем, — холодно произнес Патриарх. — Ступай к государыне императрице да предложи возглавить оборону города. Она баба толковая. Не откажет.

— Она — баба.

— Баба, помазанная на Императорский престол. Она законный соправитель Дмитрия. Ей и решать.

Василий Шуйский раздраженно посмотрел на Иова и, ничего не говоря, вышел.

18 января 1608 года, Москва

Василий Шуйский, уйдя от Патриарха, начал истово работать с электоратом.

Соус был один — подготовка к защите Москвы. К Марине он так и не зашел, демонстративно ее игнорируя. Однако про Дмитрия отзывался в самом лучшем ключе. Дескать, пока император из последних сил сдерживает татар, мы здесь прохлаждаемся. Он выигрывает нам время, чтобы подготовиться и защитить город. А мы? Ну и так далее.

Таким образом, он выступал, позиционируя себя как сторонника и сподвижника Дмитрия, завязывая на себя тех, кто тяготел к императору, но не хотел подчиняться женщине. Марина не вмешивалась. Да и что она скажет? Он ведь про нее ни слова дурного на людях не говорил. Просто игнорировал, будто бы ее и нет. Ей оставалось только нервничать, готовиться к какой-нибудь каверзе и пытаться связаться с мужем.

Голубиная почта практически не работала.

Зная о том, что в городах Руси практикуется связь голубями, Герай привез из степи с собой много хищных птиц. Поэтому сообщения из городов могли уходить только первые полдня — день. Потом связь прерывалась практически полностью. Разгром его войска привел к тому, что под Серпуховом, а потом и под Коломной на свободу попало много хищных птиц. Как итог — голубиную почту полностью парализовало, нанеся огромный урон птичьему поголовью. Поэтому императрица сидела в неведении и утешалась только словами Патриарха, указывающего на слабость позиций Шуйского.

Широкой массе горожан же это было малоинтересно.

Они знали только одно — от Дмитрия ни слуху ни духу и где-то под Москвой бродит огромная армия степняков. А потому начинают сплачиваться вокруг весьма харизматичного лидера — Василия Ивановича Шуйского. Его палаты стали стихийным клубом по интересам.

Сюда приходят помещики, стрельцы и прочие. Обсуждают обстановку, делятся страхами и треволнениями. Кремль и императрица автоматически оказались в естественной изоляции. Шуйский специально старался нивелировать их значение. Императрица же попросту не может ничего предпринять, ведь формально он не только не вредит, но и, наоборот, о благе ее печется. Тем более, что уже через пару дней он обрел такую популярность, что приказ арестовать его стал практически невозможным к исполнению. Возможно, Марина бы и решилась на это, если бы твердо знала, что с ее супругом и его армией все в порядке. Однако она того не ведала. А потому боялась, что татары действительно ворвутся в Москву. За себя… и за сына.