Михаил Ланцов - Игра за престол

Бах! Бах! Бах!

Покатилась новая волна выстрелов, отправлявшая в надвигающуюся гусарию целую стаю гудящей и жужжащей крупной дальней картечи. Да, считай, россыпь мелких ядер. Каждое из них, попадая даже в кирасу всадника, оставляло после себя неизгладимое впечатление и дырку. Лошадям эти «шарики» тоже доставляли немало проблем, ибо грудь и голову им поражали очень уверенно.

— Ближней! — громко крикнул Дмитрий, начавший нервничать. Ведь крылатые гусары, несмотря на довольно ощутимые потери, продолжали не только приближаться, но и разгоняться.

Секунд десять напряженного ожидания.

— Дистанция сто, — тихо произнес Дмитрий, и его голос потонул в раскате выстрелов. Четыре батареи ударили во все свои двадцать стволов.

А следом заработали пищали.

Залп. Отход назад с пропусканием тех, кто был заряжен. Залп. И по новой.

— Дистанция двадцать, — шепнул себе Дмитрий, практически беззвучно.

Бах! Бах! Бах!

Вновь отработали «единороги», осыпая ближней картечью кавалерийские порядки. И вместе с тем пикинеры опустили свое оружие, уперев древки в землю.

Дым. Много дыма. Всю первую линию боевых порядков заволокло дымом. Который к тому же сносило в сторону врага, затрудняя обзор.

Секунда. Вторая. Третья.

Гусары уже должны были вывалить на пехотные порядки.

И тут до Дмитрия наконец дошел крик. То ли он его раньше не слышал. То ли не хотел услышать. Но до сего момента ему казалось, словно в поле стоит полная, прямо-таки звенящая тишина. Крики, стоны и какое-то безумное ржание лошадей слились в единую, кошмарную какофонию. Вон даже бойцы его терции стояли бледные как полотно. Хотя, возможно, это просто страх перед надвигающимся противником? Кто знает? Сейчас никто не признается.

Дым продолжал развеиваться, а перед боевыми порядками московской пехоты разворачивалась жуткая картина. Потрепанные крылатые гусары спешно ретировались. Кто верхом. Кто пешком. Кто-то ползком. По полю бегали лошади без всадников. А все предполье перед терцией было завалено трупами и ранеными, что людьми, что лошадьми. Многие еще копошились. Снег же от пролитой крови был совершенно красным.

— Сколько здесь? — тихо спросил Дмитрий непонятно кого.

— Да сотен пять, наверное, — глухим, практически потусторонним голосом ответил Басманов. — А может, и больше.

Дмитрий задумался, словно в дурном фильме изучая людей, ползающих в этой каше из развороченной плоти. Ни страха. Ни отвращения. Что пугало само по себе. Почему? Ему же должно быть неприятно! Но нет. Смотрит на ползущего с воплями гусара по полю и волокущиеся за ним кишки да гадает — оторвутся или нет. Словно это не живые люди, а какие-то юниты в компьютерной игре. Ощущение ужаса от самого себя медленно накатывало на царевича. Но совершенно потонуть в своих душевных терзаниях ему не дали — Станислав Жолкевский двинул вперед всю свою пехоту. Сам же бросился собирать рассеянных гусар. Зачем? Да черт его знает?

Немцы шли недурно. С барабанным боем и развернутыми знаменами.

Бах! Бах! Бах!

Встретили пехоту орудия, отправив навстречу противнику тучу дальней картечи с трехсот шагов. Ну а что? То не гусары. Доспехов добрых практически нет. Тяжелая картечь шла уже на излете, но все одно — оставляла на земле раненых. И даже кое-где убитых.

Бах! Бах! Бах!

Спустя пятнадцать секунд вновь дали залп дальней картечью «единороги».

Бах! Бах! Бах!

Бах! Бах! Бах!

Бах! Бах! Бах!

В голове у Дмитрия гудело. Ветер медленно сносил пороховой дым. А «единороги» все били и били. Сначала дальней картечью. Потом ближней. А когда вражеская пехота дрогнула и побежала, снова дальней ударили — вдогонку.

Картечь настолько жутко действовала на ровный строй немецкой пехоты, что колонны терции даже как-то не решились открывать огонь из пищалей. Люди во все глаза смотрели на то, как тучи свинцовых и чугунных кусочков металла буквально выкашивают врага. А те, кто шел следом, должны были как-то перебираться через трупы своих боевых товарищей. Но только ради того, чтобы спустя несколько ударов сердца получить свою порцию картечи…

— Ну как, Петр Иванович? — поинтересовался Дмитрий. — Даже до рукопашной схватки не дошло.

— Спаси и сохрани… — сдавленно выдавил он, нервно перекрестившись.

— Эх… Сейчас самый момент переходить в наступление. Но, боюсь, ничто не заставит людей идти через чудовищную преграду, — махнул он в сторону кучи трупов. — Да и вообще, неплохо для начала. Слишком хорошо — тоже нехорошо.

— Неплохо? — нервно дернув глазом, переспросил Басманов.

— Именно так. Неплохо. Хотя могло бы быть и лучше. Перейди мы сейчас в контрнаступление, могли бы совершенно разгромить врага. Но — оставим на потом. Люди должны осознать свой успех. Смириться с ним. А ты, Петр Иванович, бери поместное ополчение да ступай — посмотри, что там творится. Полагаю, что они просто так это все не оставят. Возможно, пушки от Смоленска возьмут. Очень не хотелось бы на них нарваться. Понял ли меня?

— Понял, — неуверенно кивнул Басманов и, потянув поводья, тронул своего коня. Взгляд его был полон самых разнообразных чувств. И не только у него. Например, вся передняя линия терции истово крестилась и шептала молитвы, пытаясь хоть как-то сублимировать эмоции. Радость победы? Наверное, она будет. Потом. Сейчас же им было просто страшно смотреть на то, во что превратились нападавшие на них враги. Непривычно как-то. И не столько из-за крови. Эка невидаль! Сколько из-за осознания — те тупо не дошли до них. Перестреляли на подходе из этих маленьких, неказистых «единорогов»! Чудо! Жуткое, страшное чудо!

Постояв так еще полчаса, царевич распорядился войскам возвращаться в лагерь. За исключением трофейных команд из третьей линии, которым предстояло раненых добить. Всех пересчитать. И все ценное собрать. Особенно оружие и доспехи. Судя по всему, этого добра еще много понадобится…

1–2 марта 1605 года, окрестности Смоленска

Всю вторую половину дня после первой победы трофейные команды собирали «урожай с полей». Дмитрий же пытался понять — что там произошло. Ибо на первый взгляд все выглядело слишком одиозно.

С одной стороны, он твердо знал, что двадцать лет спустя Густав II Адольф творил вещи куда более интересные. За несколько лет боев он навел такое опустошение в Речи Посполитой, что не пересказать. Пожалуй, если бы его случайно не убили шальной пулей, то он мог сколотить поистине великую державу вокруг Балтийского моря. И на той войне ясновельможные полководцы чудили куда как «нажористей». Среди них был и Станислав, «отличившись» не меньше прочих.

Но, с другой стороны, у царевича просто не укладывался в голове поступок гетмана. Дмитрий вполне допускал, что Станислав мог не знать о высоком действии картечного боя полковых орудий с унитарно-картузным заряжанием. Об этих нюансах в те годы действительно мало кто знал хотя бы потому, что сам по себе зарядный картуз впервые начали применять только в начале XVII века. То есть, иными словами, Дмитрий был если не первопроходцем в этом деле на планете, то одним из самых первых. Так что царевич вполне понимал, почему Жолкевский отправил две тысячи крылатых гусар в лобовую атаку. По его разумению, пушки могли дать всего один залп. Но не вышло. Всадников остановили и отбросили. Почему же он не сделал из всего это вывод? Зачем отправил следом плотные порядки пехоты? Не дурак ведь, по слухам.