Александр Бочков - Путь на восток

— Олеся: я посажу раненого — ты обмой рану и перебинтуй… — сказал громко, выводя девушку из ступора… Она метнулась за бинтами…

Пока она его обмывала — успел съесть шоколадку. Показал её девушке — она отрицательно замотала головой… А я, видимо, к вони уже привык… Положили раненого на кровать; перешли к рядовому с ранением в голову: тут всё было просто: наложил ладони на место раны; снял прилипшие бинты; обхватил рану ладонями и пустил внутрь силу… Дальше — она сама всё сделала: убрала последствия ранения; восстановила черепную кость — даже и ту, что отсекло осколком… Снова шоколад, даже Олеся съела несколько кусочков: открыл окно; проветрил немного комнату: застудить «пациентов» не побоялся: всё равно их отсюда вынесут… А танкиста мы заберём с собой… С ним пришлось повозиться дольше всех: Бинты прилипли почти ко всему телу и восстанавливать пришлось большую площадь кожного покрова… Но справился — а как иначе?! И снова — шоколад…

Можно было бы, конечно, подпитывать уходящие силы за счёт Чёрной силы, но при регулярной подпитке появляется — уже убедился, зависимость, как от наркотика! А мне это надо? Олеся смотрела на меня, после моих операций — как на божество: с восхищением; обожанием и… страхом… Сказал строго и пустил внушение:

— Обо всём, что здесь видела — никому! Иначе… Бортко отчаянно замотала головой; сделала пальцами жест по губам:

— Не сомневайтесь товарищ майор — я могила! Вот и ладушки…

Вышел в коридор: невдалеке стоят три грации и Рощин: Романова; Мюллер; Москалёва… Все быстро подошли ко мне…

— Вас долго не было… — начала первой неугомонная Москалёва…

— Рядового и артиллериста — перенесите в палату. Бинты снять через три дня. Танкиста мы забираем к себе… Посмотрел на Грету…

— По медикаментам — всё, что непонятно перевела… Осмотрели тяжёлых: надо забрать пятерых — здесь они умрут завтра-послезавтра.

— Они не вынесут перевозки — умрут по дороге! — воскликнула Тоня.

— Лейтенант! Рощин вышел из-за спин девушек — пусть бойцы вынесут в коридор раненых, которых покажет наш капитан. На наших носилках. Москалёва раскрыла было рот, но я её резко оборвал:

— Это не обсуждается! «Мадам» поджала губы, но промолчала…

Пока загружали раненых в кузов я к каждому прикоснулся, вливая немного Чёрной силы, чтобы они легко перенесли дорогу: пульс, там, проверил; на лоб ладонь положил с умным видом; веки приоткрыл пальцами… На выходе из госпиталя заметил двух стоящих кавалеристов — из начальства и несколько пожилых казаков — из раненых. Увидев меня, мазнули по мне откровенно неприязненными взглядами, а зам капитана — так неприкрыто злобным, не скрываясь: ну это понятно — дальше фронта не сошлют, а предъявить мне ему нечего. Ошибаешься дружок — ой как ты ошибаешься!.

— Капитан — подойди ко мне на пару слов! Капитан нехотя подошёл ко мне, остановился в стойке «вольно» — даже не представился… Узнал я его: он — командир кавалерийского полка, перешёл на сторону немцев почти со всем полком и со знаменем полка. Несогласные остались на месте расположения — свои же уничтожили!.

— Я знаю, капитан, что ты хочешь перейти к немцам… Он напрягся, насторожился, готовя себя к любой неожиданности. Продолжим…

— Знаю причину и знаю — кто тебя к этому подвёл… Но это — твоё личное дело. Только запомни — тебя за предательство всё равно достанут — как и твоих родных! Первыми придётся ответить им, тем более что мы немцев победим! Капитан иронично усмехнулся:

— Победите? Как же — вон уже сколько российской земли отдали!

— Победим, капитан — победим! Тяжело, трудно — но победим! С твоей помощью — чуть раньше; с твоим предательством — чуть позже… Но как тебе быть — тебе решать: колхоз — дело добровольное… Кавалерист вздрогнул, как от удара плетью: видно мелькнуло в памяти то далёкое, недоброе воспоминание…

— Но если ты потянешь за собой весь полк, вернее остатки полка — то я тебя достану — где бы ты ни был! И умирать ты будешь страшно!

— Я смерти не боюсь! — презрительно бросил капитан. Я оскалился:

— Ты же казак, капитан и слышал казацкие байки. Тогда должен был и слышать — что такое «страшная» смерть! Вот тут его проняло!

— Запомни всё, что я тебе сказал. ВСЁ запомни. И ещё: я слов на ветер не бросаю: будет тебе знамение свыше. Скоро… Поймёшь — хорошо… А не поймёшь — к страшной смерти не приготовишься. И вот ещё что — приедь ко мне — я многое тебе объясню. И не тяни!

Уже у самого броневика подбежала запыхавшаяся Олеся:

— Товарищ майор! Вы к нам ещё приедете? — дрожащим, от явной надежды, голосом спросила она. Не стал её обнадёживать:

— Не знаю Олеся… Война — сама видишь! — развёл руками, сожалея.

— Да будь она проклята — разлучница! — в сердцах выкрикнула Олеся. Краем глаза заметил внимательные взгляды моих медичек…

Вернулись в Трубачёвск за полночь. При въезде в расположение подбежал начальник караула с докладом:

— Товарищ командир! У нас в каптёрке сидит посыльный от командарма 3й армии с пакетом. Уже в который раз приезжает! А в последний раз попросил остаться, вас дождаться! Жалко — промёрзнет на холоде… А мы его разоружили; наручники на руки надели, да часового приставили… Да он и не против: всё не на холоде сидеть…

— Ну раз часового приставили — тогда ладно… — кивнул устало. Подошёл к грузовику с ранеными; хлопнул по брезенту.

— Что товарищ командир? — высунулась Грета…

— Пусть ранеными займутся другие. Ты умойся и спать. Подъем — в 3.30. Выезжаем в 4.00 Это приказ! Высунулась Романова:

— Я тоже с вами товарищ командир! — бросила она непререкаемо.

— Да куда же мы без тебя то?! — нашёл в себе силы пошутить…

— Смейтесь, смейтесь товарищ командир… — процедила Мария…

Прочитал в штабном салоне записку командарма:

По имеющимся у меня сведениям вы намерены провести какую то операцию… Разрешите поприсутствовать и поучиться вашему стилю ведения боевых действий, если это не нарушает ваши планы. Знания такого рода никогда не бывают лишними…

Ну что ж: раз к нам с уважением — то и мы не «лыком шиты»… Написал здесь же, на листе: Будьте у КПП в 3.50. Выезд в 4.00…

Отправил бойца с ответом; сполоснул лицо в умывальнике и раздевшись до трусов и майки: в салоне тепло — работает печка от генератора, рухнул без сил на походный диван-кровать. И уснул в ласковых объятиях Морфея… В 3.30 меня грубо вырвал из сладкого сна — уж не помню с кем в главной роли, неугомонный Рощин. Быстро умылся, побрился и в госпиталь: как там привезённые раненые — не нужна ли помощь? Помощь оказалась не нужна, разве что танкисту, замотанному в бинты, как египетская мумия, немного помог с заживлением кожи на обгорелых участках — подтолкнул Чёрной силой более быстрое восстановление. Для начала сойдёт…