Алекс Шу - Последний солдат СССР

– Ты уверен, что найдут? – засомневался Егорыч.

– Да, – твердо ответил подполковник, – они землю будут рыть, но найдут. Сейчас начнут копаться в бумагах, шерстить бухгалтерию, проверять состояние материальных фондов, собирать компромат на каждого. Поставят на уши всех, от сержанта до полковника. Тем более, из письма можно сделать вывод, писал кто-то знающий все расклады, а значит работающий в части. А Надька там три года кашеварила в столовой. Только пару месяцев назад уволилась. Анонимку она писала от руки. Образец её подчерка в отделе кадров есть. Думаешь, они не сообразят? Это только дело времени. И вообще при таком шухере, надеешься, что наши прошлые гешефты тоже останутся незамеченными?

– Мля, – ругнулся прапорщик, – похоже нам кабздец в любом случае пришел.

– Вот и я о том же, – буркнул Петренко.

– Теперь ты сука понимаешь, что наделала? – заорал он на притихшую женщину.

– Коля прости. Не подумала я, – Надежда упала на колени, и обхватила руками Петренко, прижавшись к большому животу сожителя.

– Не подумала?! Да ты нас под монастырь подвела своим идиотизмом, – проворчал подполковник, остывая – ладно, что сделано, то сделано.

– Ну и что, дальше? – спросил Егорыч.

– А ничего. Подождем немного. Есть мизерный шанс, что все ограничится этой проверкой, – вздохнул Петренко, – просто будем в постоянной готовности. Если что, в темпе рвем когти. Деньги есть, авось не пропадем.

21 сентября 1978-ого года. Четверг. 10.05.

– Здравия желаем Андрей Иванович, – полный мужчина в зеленой куртке с погонами прапорщика, отработанным движением отдал честь подтянутому старшему лейтенанту.

– Прекрати, Егорович, – отмахнулся офицер, – не нужно официоза. Тем более, тут такое происходит. И вообще чего ты сюда приехал? Тебя же вроде в отпуск неделю назад отправили?

– Матвеев просто попросил подъехать, – объяснил толстяк, – У него вопросы какие-то по складским бумагам возникли. Так все-таки что произошло?

Старлей воровато стрельнул глазами по сторонам. Его взгляд скользнул по стенду с положениями устава, окрашенным бледно-зеленой краской стенам, плакату „На страже мира“ с бдительным солдатом на фоне радара ПВО. Коридор штаба полка был безлюден.

– Пошли подымим, Егорович, – тихо предложил офицер, – там и поговорим.

Он развернулся и бодрым шагом направился к выходу. Прапорщик потопал за ним.

Выйдя из здания, они стали пристроились у одного из деревьев, возле спортивной площадки, не обращая внимания на новобранца в отдалении, подметающего веником плац под присмотром бдительного ефрейтора.

Прапорщик протянул старшему лейтенанту „Космос“. Офицер двумя пальцами вытащил сигарету, прикурил от услужливо подставленного огонька зажигалки, затянулся, прикрыв глаза, и явно наслаждаясь процессом. Его товарищ помял в пальцах сигарету, случайно сломал её и нервным движением отшвырнул в сторону, вызвав удивленный взгляд лейтенанта.

– С бабой своей поссорился, совсем мозги выела стерва, – объяснил Егорович офицеру.

– Ну так что там произошло? – толстяку не терпелось узнать подробности.

Старлей, не торопясь, сложив губы трубочкой, выпустил струю дыма, и развернулся к прапорщику.

– Особисты лютуют, – губы офицера презрительно скривились, – жизни никому не дают. Такого шороху навели. Работать нормально не дают. Совсем задолбали.

Офицер досадливо махнул рукой, и снова затянулся. Сигарета красным огоньком тлела в его губах.

– Интересно, – задумчиво протянул Егорович, – А чего они так взбудоражились?

– Анонимка на Шелестова и Чернова пришла, – выпустив очередной клуб сизого дыма, лейтенант понизил голос и пригнулся к Егоровичу, – какая-то гнида написала, что они антисоветские элементы. Мол, чуть ли не в открытую похабные анекдоты про Леонида Ильича рассказывают. Советскую власть и коммунистов матом кроют.

– Бред какой-то, – прапорщик озадаченно поскреб пятерней затылок, – быть такого не может.

– Как видишь, может, – горько усмехнулся старлей, – мы уже три дня на ушах стоим. Наш чекист даже машинисток четыре часа у себя мариновал. А замками и начфином приехавший майор занимался. Он кабинет у парторга отобрал, чтобы допросы вести. Так они там полдня просидели.

– А Чернова и Шелестова особисты вчера целый день мурыжили, – продолжил офицер, – так Владимир Алексеевич сегодня звонил начальнику штаба. Предупреждал, что будет только после обеда. Я подозреваю, что хочет немного отойти после вчерашнего.

– Ни фига себе, – потрясенно выдохнул прапор.

– Начфин и замки от особистов выползали потные и красные как вареные раки, – добавил офицер, – В строевую часть зашли, графин воды выдули одним махом. Особенно тыловик хреново выглядел. У него аж губы посинели. И за сердце держался. Видно ему большой пистон вставили.

– Ничего себе, – поразился Егорович, – а начфин и зампотыл причем здесь? Речь же об анонимке шла?

– А они теперь все и всех проверяют, – немного злорадно сообщил лейтенант. Он бросил окурок под ноги и затоптал его каблуком сапога.

– Капитан сейчас в отделе кадров сидит, дела сотрудников просматривает. А майор в бухгалтерии копается.

– Ничего себе, шороху навели, – прапорщик озадаченно поскреб пятерней затылок.

– Да, кстати, вспомнил, – хлопнул себя по лбу старлей, – они и тобой Петр Егорович интересовались. Спрашивали, когда из отпуска выходишь. А сегодня опять Петренко искали. Даже к нам в инженерную службу звонили по внутренней связи. Просили ему сказать, чтобы завтра в 9.00 был в кабинете Трофимова как штык. Вы же с ним приятели вроде? Так может ты ему и передашь?

– Какие нахрен приятели, – проворчал прапорщик, – гусь свинье не товарищ. Мы люди маленькие, подполковникам не ровня.

– Так передашь? – уточнил старший лейтенант.

– Передам, конечно, – буркнул Егорович, – если увижу.

– А кто анонимку писал, у них предположения есть? – немного помолчав, небрежно спросил прапорщик.

– Да кто же нам это скажет, – ухмыльнулся старлей, – но….

Он поманил к себе пальцем Ивана Егоровича, тот послушно пригнулся к столу.

– Подозревают, что баба это, – шепнул на ухо офицер, – Машка-машинистка, ты её помнишь, блондиночка яркая такая, я к ней клинья подбивал, заходила в кабинет Трофимова, и услышала обрывок разговора. Майор сказал нашему чекисту, что анонимку женщина, скорее всего, писала. Буквы с закругленными мягкими формами, и больно уж аккуратно выведены.

Довольный старлей сделал многозначительную паузу, наслаждаясь произведенным эффектом. Но через секунду лицо офицера приняло обеспокоенное выражение.

– Егорович, ты чего? – старлей изумленно воззрился на прапорщика, – тебе плохо?