Виталий Останин - Остерия Старый конь Регрессор

— Серт…

— Сходите, профессор! — я повысил голос. — Сходите! Может, тогда ваша удобная жизнь за пазухой этого князька покажется вам менее приятной! Когда вы увидите, на чем держится его достаток! Вся его еда, тряпки и украшения!

— Не кричите на меня…

— А почему? Потому что вы старше и умнее? Да, вы старше и умнее — я это признаю. Более того, я даже считаю вас самым умным человеком нашего поколения! Но вы не видите очевидных вещей, профессор! Простых вещей! Таких, как рабство! Вы закрылись тут в усадьбе со своими исследованиями и изобретениями, дурите голову нашему хозяину, и знать не желаете о том, что происходит за стенами вашей лаборатории! Как в нашем мире, так и здесь! Вы — улитка, профессор! Очень умная улитка, которая прячется в своей скорлупе от всех невзгод! Плевать, что там снаружи! Главное, что у меня внутри — тепло и комфортно! Так ведь?

Некоторое время Терри молча смотрел на меня. Злыми такими глазами. На совершенно ничего не выражающем лице. Я даже подумал, что он сейчас бросится на меня с кулаками. Так всегда делают люди, когда у них нет аргументов, а проигрывать в споре он не хотят. Но я ошибся. Профессор был не такой. Да, он несколько раз сжал и разжал кулаки. Он шумно выдохнул. После чего обмяк и устало упал в скрипнувшее плетеное кресло.

Весь его вид говорил — все так. Все, что вы сказали, Серт, чистая правда без всяких примесей. Я действительно закрываюсь в своих исследованиях от мира, что дома, что здесь. Потому что мне не нравится смотреть на грязь, возиться в грязи и самому становиться грязным. Но вслух он произнес совсем другое.

— Это чужой монастырь, Янак. — Он впервые за все время назвал меня по имени. — И лезть в него со своим уставом не стоит, как вы, вероятно, знаете.

— Плевал я на уставы!

— Вы хотите изменить мир. Это похвальное желание. Но скажите мне. Кидая все эти обвинения мне в лицо, вы имели хоть какой-то план действий?

— Представьте себе!

— И это, я полагаю, куда более проработанный план, чем битье морд всем покупателям рабов?

— Уж поверьте!

— А вы расскажите мне, Серт! Мы ведь с вами, несмотря на все наши разногласия, здесь самые близкие друг другу люди.

Я пристально взглянул на него — он не шутит? Не издевается? Нет, похоже, он был предельно серьезен. Мои слова, кажется, сильно задели его. Вон как он спину ровно держит. И лицо такое — отстраненное. Как у человека, который всеми силами пытается показать, что он не обижен.

— Что вам рассказать, Александр?

— Ваш план. Как вы собираетесь поднять на борьбу здешних рабов.

— Вам-то это к чему?

— К тому, что я тоже могу быть недовольным существующими порядками. Да, в силу воспитания, я менее заметно это демонстрирую, но это так. К тому же, и вы не станете отрицать очевидного, из рабства на галерах мы с вами сбежали объединив усилия.

Я уставился на него в недоумении. Он что — предлагает мне свою помощь в организации восстания?

— Вы что, предлагаете мне свою помощь в организации восстания рабов? — спросил я вслух.

— Не в этом. Это задача, не цель. Я предлагаю свою помощь в изменении этого мира.

Серьезный такой. Сидит в своем кресле, одетый в местную распашонку и сандалии на босу ногу, и предлагает, ни больше ни меньше — изменить мир. Это было бы смешно, не знай я, что за могучий ум скрывается за этой внешностью. Его предложение было для меня даром небес, верь я в бога.

— Вы серьезно?

— Вполне, Янак. Примите мою помощь?

— Черт! Да! Конечно, профессор! Вместе мы — ух!

Волна эйфории закружила мой разум. С профессором-то мы им покажем! Наделаем пороховых ракет и недолго их гвардия против нас продержится! Сметем верхушку поганой метлой, освободим рабов, научим их быть свободными!

— Только уговор. — ученый с серьезным видом протянул мне руку.

— Говорите. — я сжал его ладонь своей.

— Не порите горячку. Давайте действовать спокойно и планомерно. Это, конечно, займет больше времени, но сэкономит много сил и не даст совершить совсем уж глупых ошибок.

— Согласен! Я готов мириться с ожиданием, когда впереди есть цель.

— Это первое. — профессор продолжал удерживать мою руку. — И второе. Для достижения нашей цели нам потребуется самим стать господами. И, возможно, развязать войну.

План Терри был противоположностью тому, о чем размышлял я. Выслушав мои размышления об аморфности здешних низов и об идее ухода в леса, для организации восстания извне, он рассмеялся. Не обидно. Ну, не сильно обидно.

— Все-таки зря вы не закончили образование, Серт. Знания — это ведь не бесполезный балласт в голове. Это обобщенный опыт всей нашей цивилизации. Летопись взлетов и падения, блестящих идей и глупейших ошибок! Вот взять, к примеру, историю. Многие мои коллеги, считают ее лженаукой. Особенно в этом преуспели адепты точных дисциплин, таких как математика, физика и химия. Они говорят: ну что может быть важного в изучении руин и артефактов ушедших эпох? Что это даст нам для развития сегодня? Как знание о прошлом может помочь в изучении будущего?

Едва мы заключили соглашение, как он вновь стал самим собой: вальяжным ученым, с непреодолимой тягой к чтению пространных лекций.

— И они сильно ошибаются, скажу я вам! Очень и очень сильно! В прошлом и спрятано будущее. Но не в глиняных черепках или бронзовых клинках. В людях, Серт! В их поступках. В их мотивах. В их поражениях и победах. Изучая историю, мы изучаем себя. Подстилаем солому там, где ждем падения. Усиливаем натиск, зная верность избранного пути. Не скучайте, молодой человек! — Он кашлянул, маскируя смешок. — Я веду к простому выводу. Но сначала — вопрос! Сколько вам известно крестьянских восстаний, которые привели к достижению поставленных целей?

Я задумался. Терри был прав. В том, что историю я изучал мало. Практически не изучал. И относился к ней именно так, как он и сказал. С легким пренебрежением. Я не знал имен древних полководцев, не смог бы назвать ни одной даты из событий прошлого. В голове у меня были только общие сведения, не более того. Да и те были настолько плотно переплетены со сказаниями и притчами из священных текстов, коими нас усердно пичкали в реальной гимназии, что отличить одно от другого почти не представлялось возможным.

— Я не знаю. — признал я.

— Ни одного! — профессор подскочил. — Ни одного, Серт! Это утопия! Невозможно изменить существующий порядок, подняв плохо вооруженную и необученную армию и бросить ее на сытых и опытных вояк. Да, на первых порах, успехи возможны. Но только на первых порах. Потом в рядах восставших неизбежно обнаруживается раскол, поскольку каждый из них имеет свое понимание целей восстания. И либо единый фронт этой крестьянской армии распадается на несколько очагов, либо одни лидеры предают других. Итог один: правительственные войска развешивают мятежников на деревьях, а зачинщиков везут на казнь в столицу.