Юрий Корчевский - Гвардия в огне не горит!

Под Ливнами маршевую команду распределяли по воинским частям, уже потрёпанным боями. Первым покупателем был танкист. Отобрал бойцов, усадил на грузовики и отбыл. Следующим был представитель дивизионной разведки:

– Разведчики есть? Шаг вперёд.

А шагнули двое.

– Есть желающие служить в разведке?

Ещё двое вышли из строя. Потери в разведке большие. Командирам «языки» нужны, а как их взять, если опытных разведчиков в сорок первом выбило? А новички пока опыта наберутся, сами то в госпиталь, то комиссованы по ранению, а то и сгинули без вести в немецком тылу. У разведчиков на фронте могилы редко бывают.

Илья не рвался. Чувствовал – рано ему, переломы хоть и срослись, а дальние марш-броски не сдюжит он, болит нога. Ждал, пока подходящую команду назовут. Водителем, эвакуаторщиком, да хоть в похоронную команду. На фронте, как и в армии, все воинские специальности нужны и востребованы. И повар нужен, и санитар, и могильщик, и слесарь по ремонту техники. Без этих и многих других нестроевых специалистов армия долго воевать не сможет.

Старший лейтенант забрал добровольцев, мимо строя с ними шёл и вдруг напротив Ильи остановился:

– Старшина! Ваш ВУС?

ВУС – это военно-учётная специальность.

– Шофёр, годен к нестроевой после госпиталя, – отчеканил Илья.

– Ко мне в роту старшиной пойдёшь?

Старшина роты – это хозяйственник. Каптёрка с обмундированием, снабжение со складов всем необходимым. Разведрота – фактически отдельное подразделение, подчиняется ПНШ – помощнику начальника штаба по разведке – да ещё командиру дивизии. В полку – разведывательный взвод. Старшина роты фактически не строевик, в рейды и поиски в тыл врага не ходит. Илья сразу согласие дал. Оклемается со временем, перебираться в другое подразделение не придётся. Он не собирался отсиживаться в шоферах всё время. Но и в рейд идти пока нельзя, обузой быть не хотел.

Старший лейтенант, покупатель, оказался командиром разведроты. Фактически роту пришлось воссоздавать заново. Во время марша в составе автоколонны попали под авианалёт. Из всей роты уцелел один взвод, ставший костяком. Для Ильи организационно-хозяйственная работа не в тягость, опыт есть, с первого же дня за дело взялся. Во всех службах дивизии побывал. Благо в роте полуторка была. По штату не положена, а по факту была. Разведчики вообще особая армейская каста. Кому в армии дозволяется ходить с ножом? Разведке! А спать днём? Разведке! Потому как ночью в поиске были, и ни один строевой командир придираться не будет. И служили в разведке полковой или дивизионной не маменькины сынки, а оторвы, иной раз приблатнённые. На передовой жизнью рискуют все – повара, пехотинцы, ездовые артиллерийских батарей, санитарки и радисты, но они знают – находятся среди своих. В случае ранения помощь окажут, отправят в медсанбат. А разведгруппа в тыл вражеский уходит, и помощи ждать неоткуда. Любая ошибка или неосторожность одного могла привести к гибели всей группы. Да и погибнуть можно по-разному. Убьют пехотинца в траншее – командир взвода или роты «похоронку» родным шлёт, жена и дети льготами пользуются как семья погибшего защитника Родины. А разведгруппа в поиске погибнет – и родным казённая, бездушная бумага придёт – «ваш сын пропал без вести…». И ни пенсии вдове и детям на потерю кормильца, ни уважения, а только шепоток за спиной. Неизвестна судьба разведчика. То ли геройской смертью погиб солдат, то ли на мине подорвался, то ли бросил оружие, руки поднял, в плен сдался. Все варианты возможны, и на деле были.

И не каждый даже смелый человек решался идти в разведку именно по этим соображениям. «Пропал без вести» в те времена сродни клейму «предатель», но недоказанному. Родне уже не на всех должностях работать можно или детям учиться в техникумах или вузах. Много было в разведке детдомовских. К лишениям привычные и родни нет, не пострадает.

Илья почти при каждом выходе группы в поиск присутствовал. Не обязан был, но провожал. Однажды не выдержал, командиру взвода замечание сделал, хоть тот и по званию старше, и по должности выше.

– Товарищ лейтенант! Ну не дело бойцов посылать в германский тыл с нашими автоматами.

– Ты что, не веришь в силу нашего оружия? – сразу вскинулся командир взвода. – К особисту захотелось, старшина?

Командир взвода назначен был недавно, ранее пехотным взводом командовал, в разведке своя специфика есть, командир взвода о замечании старшины командиру роты доложил. Непорядок, младший по званию старшему осмеливается указывать. Витковский, командир роты, к себе старшину вызвал:

– Объяснитесь, старшина.

Илья пояснил, что, случись перестрелка, на звук выстрелов ППШ сбегутся все фашисты, уж очень характерный «голос». А на выстрелы из МП 38/40 солдаты вермахта внимания не обратят, есть шанс уйти, оторваться от преследования.

– Сам додумался? – задумался старлей.

– Никак нет. В разведке до ранения послужить пришлось. Командиром кадровый был, он всем премудростям обучил.

– Да? Не знал. А ещё что?

Илья и про сапоги немецкие сказал. У отечественных кирзачей и у немецких кожаных сапог подмётки разные следы оставляют. У наших подковки и гвоздики с круглыми шляпками, на немецких подковок нет и гвоздики квадратные шляпки имеют. На влажноватой земле следы хорошо видны и человеку сведущему многое скажут. Наши войска в тылу охраняли войска по охране тыла, сформированные из бывших пограничников, а ещё НКВД, а с 1943 года ещё и органы СМЕРШ. У немцев аналогом СМЕРШа была ГФП, гехаймфельдполиция. Кадры опытные, натасканные, зачастую использующие собак. И относиться к ним следовало серьёзно, ГФП – противник сильный, достойный.

Когда короткое повествование закончил, Витковский спросил:

– А кого ты фрицами назвал?

– Да германцев же. Я на Западном фронте раньше воевал, их так называли.

– В первый раз слышу.

Это да, на разных фронтах мог быть разный лексикон. Позже Илья сталкивался с этим не раз. Он попросил старшего лейтенанта озаботиться приобретением компасов и топографических карт. В разведке сложно, а то и невозможно без часов, карт и компаса. Если часами наручными или карманными разведчики сами обзавелись – из трофеев, то с остальным плохо. Наши, отечественные, карты хранились на складах недалеко от границы и сгорели при бомбёжках или были захвачены немцами. И оказались в дефиците, желанным приобретением любого командира – от взводного до командира батареи или полка. Такая же ситуация с компасами. Если часы наручные можно было снять с пленного или убитого немца, то компасы у немецкой пехоты не водились, только у офицеров. Поскольку немцы к войне готовились заранее, качество их топографических карт было на порядок выше нашей продукции. Уже перед началом войны немцы позволяли себе нагло совершать полёты над нашей территорией, вести аэрофотосъёмку, корректировать карты. Кроме того, на западных землях, перешедших к СССР по договору Молотова – Риббентропа, далеко не все были рады приходу коммунистов, служили агентурой для немецкой разведки.