Валерий Шмаев - Мститель. Долг офицера [litres]

Воспаление было небольшим, денек он еще потерпит, а встанем на нормальный лагерь – займусь им плотнее, а то санитарные сумки есть, а в этой вот, например, одни бинты. Так что просто залил все перекисью водорода, положил промытый подорожник и туго перебинтовал. После чего сказал Старшине, чтобы приставил к бойцу двоих молодых, чтобы раненый на ногу не вставал. Будут персональными костылями. Вот не ждал я, что у нас так быстро появится раненый. Врача надо где-то найти, пока их всех в одну яму не уложили – и врачей, и учителей, и всех остальных, вместе взятых.

Выехали мы в три часа ночи. Без проблем выбрались с лесной дороги на проселок и неспешно покатили в сторону недалекого волостного центра, или как он там у них называется. Въездов было целых четыре штуки – поселок был большой, я здесь таких не видел. Хотя что я здесь вообще видел? Леса, деревни да проселочные дороги? Называлось то, во что мы въехали, Робежниеки. Название – без стакана не разберешься. Въездных постов не было, и прошли мы спокойно по безлюдной пустой большой деревне. Здесь были даже здоровенные деревянные двухэтажные дома. Целых два. На центральной улице повернули налево и пошли, пошли, пошли по абсолютно пустой и ровной дороге все дальше и дальше.

Моя душа ликовала! Мы вырвались! Мы дошли до этого озерного района! Эта безумная идея, родившаяся в накачанном киношными штампами и компьютерными играми мозге, сработала! Колонна двигалась уже больше часа, мелькали поля и мизерные рощи, озерца и пруды, прошли длинное, километра в четыре, озеро, повернули по дороге налево – и опять озеро, большое, круглое, с взлетевшими от шума машин утками. Следом была развилка четырех проселочных дорог и дальше прямо, еще через три километра мы вышли уже на приличную дорогу. Нам направо. За штурмана у меня «Серж», но я помню карту, будто она напечатана в голове. По дороге, совершенно пустынной, встретили только одну грузовую машину навстречу. Пустую, судя по непросевшим рессорам.

Мы проехали еще километров двадцать, а потом был нужный нам поворот на проселок. Нырнули туда, только пыль встала столбом. Через пять где-то километров – маленькая деревушка, которую прошли не останавливаясь. Еще десяток километров – и вот она, развилка. Нам налево и еще три километра по проселку между нескошенных полей. Небольшой съезд с этого проселка обнаружился неожиданно. Я уже давно сбросил скорость и не торопясь катился вдоль узкой полоски леса, прикрывающей огромное озеро. Наконец, вот она. Узенькая дорожка, почти тропинка через неширокий луг. Остановил колонну, приказал «Старшине» ждать и вдвоем с «Сержем» на мотоцикле проскочил по съезду. Метров через семьсот дорожка вывела на круглую поляну, окруженную с трех сторон лесом.

Заглушив мотоцикл и прихватив автоматы, проскочили почти бегом к лесу и прошлись по опушке. Ни присутствия людей, ни следов техники, ни сломанных веток, ни примятой травы. В последние три недели здесь точно никого не было. Завели мотоцикл, развернулись и поехали за своими машинами. Махнув «Старшине», опять развернулись, и колонна, медленно следуя за нами, втянулась в лес. Все. Теперь мы будем отдыхать.

Все же хорошо быть командиром. Пока «Старшина» выставлял лагерь, я шепнул ему пару слов и, ухватив автомат и бинокль, вместе с «Сержем» нырнул в лес. Теперь разведку надо было провести основательно. Но ничего эта разведка особенного не дала. Только расстояние до озера, тоненькую тропинку до него и почти девственно-чистый лес, даже ягоды местами присутствовали – горсть малины я точно собрал, да и «Серж» не меньше. А вот на обратном пути на опушке обнаружил сидящего в позе орла молодого. Очень интересный натюрморт.

Подождав пять минут, дождался, когда страдалец натянет штаны, и аккуратненько вырубил его. Была, конечно, идея протащить его до лагеря, взяв на болевой прием, но пока не надо давать такой информации «Сержу». Связав руки мальчишке за спиной, накинул ему березовый кляп. Не сосновый! Добрый я какой-то сегодня, видимо, старею. Взвалил тушку на плечо и понес в лагерь. Подойдя к стоянке, молча со всей высоты своего роста скинул ношу под ноги «Старшине», слегка придержав мальчишку за шкирку перед самой землей, чтобы не расшибся, и молодцевато доложил:

– Товарищ командир! Разведка произведена! Задержан вражеский лазутчик. Минировал подходы к лагерю. Разрешите приступить к допросу? – Немая сцена. К нам приехал ревизор. А потом уже другим голосом: – Может, сразу его расстрелять, чтобы не мучился? И другим наука будет. «Старшина», мне что, заняться нечем? Засранцев по лесу вылавливать. Выдай ему лопату, пусть выроет два туалета, мужской и женский, – и уже обращаясь ко всем: – Еще кого поймаю одного в лесу, накажу так, что мало не покажется. Вот мы почему-то вдвоем ходим. Вы еще себя защитить не можете, а ведете себя так, будто на собственном огороде.

Надо сказать, по лесу разбежалось достаточно много народа. Так что туалеты выкопали быстро, и не два, а пять, один персональный для раненого и его «добровольных» санитаров, а потом пробежались по лесу, и не в одиночку, а всей группой. Да, да, вместе с девочками и под командованием Виталика, бегом, с лопатами и немецкими винтовками на плече, закопали свои персональные художества. Как гнобить молодых, Виталя знает хорошо, сам у меня эту науку проходил. В свое время пару коротких отпусков мы с ним в разведроте провели. Еще в той нашей жизни.

Пока Виталик развлекал молодых, я подозвал «Старшину» и Веру.

– «Старшина», все новые пацаны в твоем распоряжении. Все хозяйственные работы, дрова, кухня, стройка на них. Чтобы ни одного новобранца праздношатающегося не было, все твои распоряжения выполняются только бегом. Увидишь идущего пешком, хотя бы три шага, разрешаю отвесить пинка, только не покалечь никого. Все должны знать, что мирная жизнь у них закончилась. Пусть хоть поляну перекапывают или траву выглаживают, но чтобы без дела не сидели.

Сначала дай водилам и саперам по два молодых тела, пусть учат, что сами знают. Все выходы за пределы лагеря – только с «Погранцом» и «Третьим». В туалет ходят только с твоего разрешения или разрешения наставников. Не надо учить их строевой подготовке, но команды «смирно» и «бегом» они должны выучить в первые десять минут, и больше никакой шагистики, им и так скучно не будет, я это тебе твердо обещаю, но это касается только мужиков. «Дочке» скажу при тебе, чтобы ты был в курсе.

«Дочка», на тебе девочки. У тебя все то же самое, что у «Старшины». Я понимаю, что об этом не говорят, но женщин у вас в командирах нет. Поэтому я у тебя и за маму, и за папу, и за командира. У вас, у девочек, есть такие дни, когда вам хочется послать всех далеко и надолго. – При этих моих словах Вера покраснела, хоть от нее прикуривай. – Мне нужен список таких дней. У кого, когда и сколько, включая тебя. Мы хоть и на войне, а думать об этом мне. Объясню, почему мне это надо. Это сейчас лето, а осенью и зимой я такую девочку загоню на фишку на мороз, отсидит она на холодной земле три часа и отморозит себе все на свете, и я получу тяжелобольного бойца. Пройдет война, она выживет, а детей иметь не будет. И кто я после этого? Получится, я ее ребенка убил, потому что «Дочка» список постеснялась написать? С сегодняшнего дня ты начинаешь думать как командир, а не как маленькая девочка. Сама этот список запомни, как собственный день рождения. Пока ты старшая, ты это тоже контролируешь, а кроме нас с тобой еще «Старшина» и «Третий». Мы все взрослые люди, и пока мы живы, наша обязанность – о вас заботиться.