Валерий Шмаев - Мститель. Долг офицера [litres]

«Старшина», готовишь выход всем отрядом. Пойдем к городу. Там такая штука, «Старшина». Немцы, что меня гоняли, непростая часть. Это либо немецкие егеря, либо специализированное подразделение по охране тыла, усиленное местными, которые эти леса как свои пять пальцев знают. Я чудом ушел. Повезло, что овраг подвернулся. Мы с ними не уживемся, надо их сразу выбить. Около города много проселочных дорог, сеть целая. Они по ним мобильные группы закидывают и в тыл заходят. Собираешь всех городских, берешь карту и прикидываете. Первое. Где заходим в город? Надо зайти вечером по-тихому, есть в городе еще одно дело. Выходим утром у одного из постов, шумим и сразу уходим. Второе. Где ты сидишь всю ночь. Сидеть надо тихо до рассвета. Третье. Время от любого боестолкновения до появления мотоциклистов – двадцать минут. Еще через десять минут идут грузовики с загонщиками. Вот их всех и надо прихватить.

Можно было бы просто мин натыкать, но тогда только мотоциклистов выбьем. Надо фугас ставить, а взрывчатки у нас мало. Необходимо выбить мотоциклистов из засад, а грузовики с карателями посадить на танк, фугасы и противотанковые мины. Подумай на досуге, как это будет выглядеть. Срок – не позднее чем через двое суток. Из техники на вторую операцию берем два грузовика, танк и «ведро». Личный состав пойдет весь, кроме семьи врача, «Погранца» и нескольких молодых по усмотрению «Погранца». На боевые операции с «Погранцом» вы ходите по очереди.

«Восьмой», для тебя отдельная задача. Надо сделать три готовых фугаса и максимальное количество гранат без замедлителя. Занимаешься только этим. Один фугас большой, не меньше пяти килограммов. Два других по килограмму. Большой фугас на дорогу, остальные два мне нужны в городе. Возьми себе кого-нибудь на подхват, один не работай.

«Старшина», организуй на наш грузовик мешки с песком и три «ручника» и выдай группе «Погранца» шесть противопехотных мин. Группе «Сержа» – четыре. Мне – две. Но только нажимного действия.

У меня опять не было времени. Хутора надо было уничтожать одновременно, а опытных людей у меня было очень мало. Поэтому на дальний хутор я отправлял «Сержа».

Это был самый отдаленный от нашей базы хутор. Хозяин хутора был отставным майором латвийской армии и основным военным экспертом банды. Он не был карателем, он был кладовщиком. У этого мирного кладовщика была семья, и они все жили на этом хуторе. Прямо в лесу сразу за домами были вырыты в лесу специальные землянки. Это был своеобразный склад боепитания. В самих землянках хранились в основном самые разнообразные боеприпасы и оружие. Но было и нечто интересное. Судя по допросу одного из полицаев, все, что загружали на тот хутор-склад, откладывалось для длительного хранения, а не для вооружения карательного батальона. Об этом складе не знал никто, кроме членов банды.

Через час у штабного дома собралась наша группа, «Погранец» и «Серж» с девчонками.

– Теперь для чего вас всех собрал. Всех обитателей всех трех хуторов надо уничтожить. Я подчеркиваю, всех без исключения. На нашем хуторе мы это сделаем завтра. Во-первых, там есть такие же братские могилы, как и здесь, во-вторых, этот хутор находится недалеко отсюда, и в-третьих, там, на полуострове, будет одна из наших запасных баз. Если этого не сделать, рано или поздно каратели приедут сюда. Кто не может в этом участвовать, откажитесь сразу.

– Командир! Можно обратиться? – вдруг спросил Давид.

– Да конечно, говори. – Я догадывался, что мне скажет Давид, и почти не ошибся.

– Так нельзя, командир! Чем мы тогда от карателей отличаемся? Там же дети! – Да знаю я, что там дети. А куда я их дену, уничтожив их родителей? На полку положу или детский дом устрою? Я с самых допросов полицаев голову ломаю. Были бы совсем маленькие, можно было бы подкинуть кому-нибудь. Это не проблема. Хуторов в округе много, можно было бы и подальше отвезти, но они почти всей семьей были на нашем хуторе.

– Да, Давид. Там дети. Ничем не отличаемся. Такие же две руки, две ноги, голова. Ничем не отличаемся, в том-то все и дело. Русские не отличаются от латышей. Немцы от евреев. Только немцам и латышам об этом рассказать забыли. Вот я сейчас и пытаюсь им рассказать о том, что они ничем от евреев не отличаются. Что их семьи, их дети будут отвечать за все, что сделали их отцы. Ты сам знаешь, что любой, кто надел форму полицая, – это каратель, и то, что вы видели, – только начало их зверств. Дальше будет только хуже. Сейчас от крови и вседозволенности одурели только те, кто бандитствовал и раньше, а дальше от безнаказанности и попустительства немцев во вкус войдут и те, кто пойдет за ними. У меня здесь была цель – уничтожать карателей, но если в отряде, который я возглавляю, появились люди, которые сомневаются в моих действиях, у меня будет другой отряд.

Давид, если ты скажешь – ничего не делать, я прямо сейчас начну собираться и к утру уеду отсюда. Решай, Давид. Я приму любое твое решение. Если ты видишь другой выход, укажи мне на него. Сделаем проще. Я сейчас встану и отойду отсюда на пару шагов. Вы все решите сами. Только каждый решает сам за себя, а не за Давида. И на будущее запомните. Какое бы решение вы сейчас ни приняли, я как командир отряда не буду объяснять вам свои приказы. В спокойной обстановке мы отвечаем на любой вопрос. В бою любое сомнение и невыполнение приказа – это смерть вашего товарища или всего отряда. – Я встал со скамейки и отошел к недалеко стоящему грузовику, на который «Старшина» уже загрузил мешки и пулеметы, и в который раз подумал, что с этим мужиком мне повезло больше всего.

Да. Я знаю, что это не по-человечески. Об этом не говорят, не пишут, никогда не упоминают и… очень часто делают на войне. Не от подлости или внутренней мерзости, хотя на войне это сплошь и рядом. Особенно на этой войне. От военной необходимости или выполнения прямого приказа вышестоящего командования.

Где-то батарея дала залп по позициям противника, а снаряд прилетел в простой деревенский дом с веселой и дружной семьей за обеденным столом. Вывалил самолет свою тонну бомб на пехотную часть, а прилетело Вериным родным. В том же Ленинграде цивилизованные европейцы поставили на безопасном расстоянии тяжелые орудия и лупили полтора года по жилым кварталам, а наши отвечали им в ответ из корабельных орудий. Куда летела эта ответка? Только ли по артиллерийским позициям?

Тяжелые артиллерийские орудия стояли недалеко от населенных пунктов, а сверхтяжелые – на железнодорожных платформах, на станциях и полустанках. Их расчеты жили прямо в жилых домах. Зачем жить в землянках, если рядом есть теплый деревенский дом, из которого можно выгнать его хозяев. И падали тяжелые снаряды корабельных орудий на простые деревенские дома. И рвали осколки этих снарядов не только расчеты немецких пушек, но и деревенских жителей, и их бегающих по деревне и огородам детей.