И Намор - В третью стражу

— Мне представляется, что настало время изложить истинную причину моего к вам визита, Самуил Гершевич. Она проста как мычание — это деньги и бланки документов, которые, несомненно, у вас есть. Я не стал искать тайник самостоятельно, дорожу временем, знаете ли. Будучи знаком, не только с вашими, так сказать, паспортными данными, но и, точно зная о направлении деятельности руководимой вами резидентуры в Западной Европе, я счёл возможным обратиться с просьбой, в удовлетворении которой, надеюсь, мне отказано не будет. Короче, деньги и документы или, — на лице Кривицкого проступила, несмотря на кляп, довольно ехидная усмешка, — я вынужден буду подождать час-полтора до возвращения ваш ей жены и дочери. Супруга ваш а меня мало интересует, я подозреваю, что вы с ней ещё те два сапога… яловых. Дочкой же я с удовольствием, — несмотря на мерзость ситуации, Виктор придал лицу выражение крайнего предвкушения такого развития событий, — займусь у вас обоих на глазах. Думаете, все железки и деревяшки — для Вас? Ошибаетесь. Для чудной маленькой девочки это будет сюрпризом…

В этот момент к горлу Федорчука подступил комок, а на глаза стали наворачиваться слёзы.

«Что ж я, сволочь, делаю! Куда меня несёт!» — Но резидент этого не увидел, — вдруг закрыл глаза и, насколько позволял кляп, завыл, пытаясь порвать верёвки, однако привязан он был на совесть.

Уняв предательскую дрожь во внезапно вспотевших руках, Виктор как можно резче и болезненнее выдернул кляп изо рта Кривицкого. Тот, казалось, не заметил нарочитой грубости и хрипло сказал, почти прокаркал:

— Девочку не тронь, сволочь белогвардейская. Она не виновата.

— Ошибаешься, очень даже виновата, — переход на «ты» прошёл незаметно. Ничто так не способствует сближению двух взрослых мужчин как хороший удар в лоб, — В том, что оказалась в опасном месте в опасное время. В том, что отец её — редкая скотина, — не озаботился о безопасности дочурки и прикрылся ею в своих шпионских играх, — тут Федорчука внезапно осенило, — баб всяких принимает, пока жены дома нет…

— Вот же сучка французская! Сдала, тварь дешёвая.

— Мерзко даже не это, — Виктор, казалось, не заметил последней фразы, — а то, что ждёт тебя впереди. Гадалка из меня хреновая, но на пять лет вперёд я тебе предсказание сделаю. Гидрометцентр от зависти удавится. Слушай сюда, «рыцарь плаща и кинжала» недоделанный…

Дальнейшее было уже не интересно. Шифроблокноты, бланки паспортов, печати и штампы, спецчернила и спецперья, банальные пачки денег и столбики золотых монет. Через полчаса Виктор покидал магазин антиквара Лесснера с большим саквояжем, завёрнутым в бумагу так, чтобы походить на стопку книг. На лице его застыла полуулыбка, страшная, если приглядеться внимательно, но желающих разглядывать лицо молодого человека, неспешно идущего по улице с опущенной головой, не встретилось.

Даже обычно игривый как все терьеры Burstе, которого Федорчук оставил на попечение официанту кафе, перед визитом к «антиквару в штатском», весь обратный путь вёл себя удивительно тихо и старательно не смотрел в сторону пусть временного, но хозяина.

В подсобном помещении магазина по адресу Celebesstraat 32 остывал, уже покрывшийся характерными синими пятнами, труп капитана госбезопасности Вальтера Кривицкого. Маленький «Маузер» лежал рядом с человеком, причина смерти которого заключалось в том, что в будущем история его жизни получила слишком широкую известность [110] Вальтер Кривицкий (Самуил Гершевич Гинзбург) — кадровый советский разведчик, сотрудник РУ Красной Армии и ИНО НКВД, работавший в 20-30-е годы в странах Западной и Центральной Европы. В описываемый период — резидент в Голландии. В 1937 году, спасаясь от возможных преследований со стороны карательных органов СССР, бежал на Запад, вступил в контакт с иностранными разведслужбами, написал книгу «Я был агентом Сталина», умер при невыясненных обстоятельствах в Вашингтоне в 1941 году. Есть мнение, что он передал британской разведке информацию о работе и составе советских резидентур на территории Европы. .

Прощание со старым Ван Бюреном вышло тёплым, хоть и слегка скомканным. Федорчуку не удалось отказаться от подарка, настойчиво предлагаемого, внезапно проникнувшимся к нему чуть ли не отцовскими чувствами, квартирным хозяином.

— Возьмите этот портсигар, он почти новый, а я почти бросил курить. Возьмите, сделайте приятно старику, да и вам он лишним не будет, серебро как-никак, а вы человек молодой, путешествующий, может и пригодится когда-нибудь, да и обо мне вспомните добрым словом.

В результате, контраргументы Виктора оказались слабее сказочной, насколько он знал европейцев, щедрости старика. Федорчук стал обладателем массивного, почти в три четверти фунта [111] Конечно же, это британский фунт (454 грамма), то есть портсигар весил почти 350 граммов. серебра, гладкого, без рисунков и надписей, портсигара.

— Чемодан, вокзал… куда? — задался Виктор естественным в его положении вопросом, но решение пришло само собой, — конечно же в Гавр. Там — на пароход, три недели океанского путешествия и здравствуй, «город хорошего воздуха». Буэнос-Айрес. Пусть его знания о Южной Америке ограничиваются прочитанными в детстве книгами Ганзелки и Зикмунда [112] Ганзелка, Иржи и Зикмунд, Мирослав — чехословацкие путешественники, проехавшие в 50-е годы ХХ века на автомобиле «Татра» практически по всем континентам планеты. Наибольшей популярностью в СССР пользовались их книги «Там за рекою, — Аргентина» и «От Аргентины до Мексики». , авантюризма нам не занимать, сами с кем хочешь поделимся. Пересидеть «в пампасах» пару лет, пустить корни, а дальше — на север, благо война Чако уже завершилась, и новых вооруженных конфликтов на континенте не предвидится. Сначала в Мексику, потом, если Бог даст, можно и до Штатов добраться. И буду я не Димитриос Халкидис, а, к примеру, Мэтью Коппер.

«Расписание пароходов знаешь, балбес? — быстро опустил себя с небес на землю Федорчук, — а то припрёшься в Гавр и будешь торчать как… прыщ на лбу». — В Гааге оставаться смысла не было, близкое знакомство с местной полицией, пусть даже и в качестве свидетеля, в его планы не входило.

Для начала следовало добраться хотя бы до Брюсселя, разобраться с новоприобретенным «имуществом» и заказать билеты на океанский лайнер.

«И всенеп-г-еменнейше, — мысленно подпустил ленинской картавинки Виктор, — пе-г-вым классом».

Если переходить из категории живущих в категорию плавающих по морю, то уж с полным комфортом. Тем более что денег у меня теперь, как у дурака махорки…

Мягкий диван купе поезда, везущего Федорчука в Брюссель, располагал к дремоте, но не тут-то было. Расслабиться не получалось, хоть тресни, а мысль об ударной дозе алкоголя была отметена как провокационная и вредительская. — Только гомеопатия! Никакой шоковой терапии, — мысленно провозгласил Виктор и, свернув пробку у купленной в вокзальном буфете плоской бутылки коньяка, сделал первый, осторожный глоток. На ум в этот момент откуда-то пришла странная аллегория с цыплячьей шейкой здравого смысла, хрустящей в мозолистых лапах реальности. Впервые за много лет захотелось перекреститься, настолько она была осязаема.