Евгений Щепетнов - Чужой

– Ты думаешь, я скажу – нет? – усмехнулась женщина. – Да мне сейчас все равно, кто ляжет на меня, хоть демон, лишь бы я осталась в живых! Ах да, забыла спросить – а на каких условиях ты меня вылечишь?

– Хм-м-м… – Олег вдруг задумался, и лицо Марго посуровело. Похоже, она подумала, будто Олег хочет содрать с них денег. Собирается вымогать, как и положено продвинутому лекарю.

– За мою работу я хочу, чтобы вы отпустили на волю всех ваших рабов. Тех, что находятся на этом корабле! – поправился он. – И гребцов тоже! Тех, которых я решу отпустить. Я с гребцами поговорю, и если решу, что он должен быть отпущен, – вы его отпустите. А всех рабов, что пришли к вам с «Синей птицы», – на волю, без исключений. Согласны?

– Согласна! – уголками губ усмехнулась женщина. – Послушай, ты, может быть, поторопишься? Честно сказать, у меня уже не осталось крови! И ты еще ее пьешь… Лечи! И скорее к мужу! Клянусь – ты не пожалеешь, что это сделал! Наша семья умеет быть благодарной!

– Все выйдите из каюты. Останется только Марго, и… вот ты! – Он указал на старшую рабыню. – Ты будешь помогать. Остальные – вон!

– Мы не пойдем… мы останемся… – возмутились сестры Марго, но Олег сделал страшную физиономию и рявкнул еще громче: – Вон отсюда! Или я вас выкину! Быстро! Пошли! Вон!

Девчонки вылетели из каюты, как пробки, бормоча под нос какие-то туманные гадости и угрозы. Олег выждал несколько секунд и, кивнув на дверь, приказал ее запереть. Потом отмерил стаканчик снадобья – оно усиливало магическое воздействие лекаря – и аккуратно, так же, как недавно делал это с Марго, влил жидкость в рот пациентки. И когда она застыла без сознания, стал раздеваться…

Поймать душу этой пациентки было гораздо проще – мать никогда не оставит своих детей. Даже за крылья, выросшие за спиной. И за свободу. Полетала, конечно, сопротивлялась, но в конце концов сдалась. Отправилась в свое тело.

Олег прекрасно понимал – все эти полеты, крылья, весь этот виртуальный мир – не что иное, как результат работы его собственного мозга, переводящего потоки информации в приемлемую для понимания форму. Он знал, что нет никаких крыльев, нет полетов, а есть некое информационное поле, содержащее запись о личности его владельца, и это поле в определенный момент отделяется от носителя и отправляется неизвестно куда. В хранилище информационных полей, или «душ», как их называют обычные люди. На тот свет, в общем. И, само собой, каждой душе очень хочется освободиться от своего узилища в человеческом теле и отправиться в свободный полет. Как душе той же Марго, никак не желавшей возвращаться назад. Почему не желавшей? Да понятно – почему. В теле больно, в теле плохо, душат страшные воспоминания о насилии, крови, убийствах. А душа не страдает. Душе хорошо! Летай себе да летай…

С их матерью другое дело – ее душа привязана к телу крепкими канатами долга. Ни одна нормальная мать не бросит своих детей и не отправится порхать, забыв о материнском долге. Всякие матери бывают, конечно, но потому и сказано: нормальная мать.

Но полетать ей хочется, и возвращаться для того, чтобы ощутить разрывающую внутренности боль, чтобы медленно угаснуть в невыносимых страданиях, только ради того, чтобы подольше побыть с дочерьми, – это очень трудно. Очень.

Но она все-таки вернулась.

Душу возвращают прежде, чем лекарь начнет процесс лечения – иначе она может отлететь от тела слишком далеко, и вернуть ее уже не получится. Вылечится тело и останется лежать без души бесчувственным бревном, пуская слюни и делая под себя.

Повреждения тела матери Марго были гораздо более серьезными, и процесс отмирания воспаленной плоти зашел гораздо дальше. Как тут же определил Олег – жить женщине оставалось не больше пары дней. А может, и меньше.

Во-первых, она потеряла огромное количество крови, практически уже за гранью того уровня, который может поддерживать жизнь тела.

Во-вторых, воспаление уже перешло в гангрену – а после этого только тяжелые, выматывающие операции с удалением части кишечника, чистками и всевозможными мучительными процедурами, после которых, в конце концов, женщина перестала бы быть полноценной женщиной, а еще – длительное время не смогла бы самостоятельно не только помочиться…

Лечение заняло больше часа, и Олег, когда закончил, вымотался до такой степени, что его буквально шатало. Он даже не смог вымыться сам, и мыли его Марго со служанкой-рабыней, которую Олег недавно пообещал отпустить на волю. Сам Олег почти и не понимал, что с ним делают. Он сидел в деревянном корыте, которое принесли в каюту, и тихо сопел, повесив на грудь голову, внезапно сделавшуюся будто свинцовой.

Больную помыли чуть раньше, пока Олег валялся в отключке, накрытый перепачканным одеялом, и уже не видел, что с нею сталось. Уложили лекаря в кровать, что стояла в этой же каюте. Натянули на него одежду, сопя и тихо ругаясь сквозь зубы (пришлось звать еще нескольких женщин-рабынь), все-таки крепкий мужик, тяжелый, накрыли одеялом и не беспокоили около трех часов. Но не больше того.

– Поднимайтесь! Ну?! Поднимайтесь!

Олег с трудом разлепил веки, увидел перед собой лицо Марго с прилипшей к щеке прядью волос и невольно улыбнулся – как она была хороша! Даже лучше Севии, черт подери проклятую сучку! Не Марго, конечно, – Севию. Проклятая предательница!

Рядом с Марго стояла ее почти точная копия. Олег даже помотал головой, сбрасывая наваждение – не может быть! Но «копия» никуда не делась, улыбнулась, не размыкая губ, и тихо сказала:

– Мне неудобно вас беспокоить, вы так с нами устали, но… мой муж умирает. Ему совсем плохо. Пожалуйста, займитесь им!

– С вами все в порядке? – Олег, кряхтя, спустил ноги с кровати и стал внимательно рассматривать пациентку. – Ничего не болит? Кровотечения нет?

– Все в порядке. Только похудела! – снова улыбнулась женщина, и глаза ее метнулись в сторону, будто она застеснялась, как девчонка.

– И помолодела! – улыбнулась Марго. – Она теперь выглядит чуть старше меня! Вы настоящий волшебник, господин Олег!

– Ну… так-то, да! – без ложной скромности ответил Олег и тут же перестроился на деловой лад. – Ведите. Надо спешить! Инструменты где? Ага! Вижу! Снадобье не забудь, Марго! И не вздумай уронить – этим ты отца точно убьешь! Другую порцию готовить довольно долго, и ингредиентов для снадобья осталось мало. Идемте!

Саквояж с инструментами был довольно-таки тяжел, а ноги Олега слегка дрожали от слабости. Потому шел медленно, держась за стенку каюты, хотя качало и не очень сильно.

Ветер надувал паруса, и здоровенный пузатый корабль бодро вспарывал море. Летели брызги, и палуба была очень скользкой, залитой морской водой. Потому Олег больше всего боялся упасть, выронив из рук саквояж, который по закону подлости точно покатится к тому месту в бортовом ограждении, которое было проломлено при абордаже. И утонет в морской пучине. Да что там саквояж – сам туда сверзишься, и попробуй после найти человека среди волн, украшенных белыми барашками. Это не теплоход, это парусник. Пока развернешься, пока исхитришься вернуться… а время-то идет! Захлебнешься на раз! Если акулы не сожрут. Да и матросов для управления парусами было так мало, что упавшего в воду бедолагу найти вовсе не светит. На веслах подойти к утопающему, и то – проблема.