Сергей Кротов - Ленинград-34

Возле группы секретарей вьётся мой знакомый Никита Хрущёв в чёрной бархатной узбекской тюбетейке с вышитыми серебряной нитью узорами. Он с преувеличенным энтузиазмом пожимает всем руки, что-то быстро говорит, а лицо его выражает чувство глубокого удовлетворения, как та собака, которую хозяин случайно зашиб, а она ластится к нему, смотрит в глаза, как бы спрашивая: "У нас же всё хорошо, правда"?

— Алексей, — добродушное лицо комсомольского лидера Александра Косарева расплывается в улыбке. — как хорошо, что мы встретились!

— Нина… Камнева, иди сюда. — Зовёт он стоящую неподалёку девушку в военной форме с лётными петлицами, не давая мне вымолвить и слово. Нина Камнева, парашютистка, год назад в восемнадцать лет установившая мировой рекорд затяжного прыжка, камнем пролетев два с половиной километра и раскрыв парашют в двухстах пятидесяти метрах от земли.

"Смелая девушка, а красавица какая"!

Её фотографии сейчас на первых страницах журналов, особенно после недавнего визита в Москву Пьера Лаваля, министра иностранных дел Франции, с дочерью Жозе. Нина была её гидом по новому аэроклубу в Тушино и сопровождала в полёте на МГ (вместе с Антуаном Де-сент Экзюпери) над Москвой.

— Знакомьтесь, — деловито продолжает Косарев. — Центральный Комитет даёт вам, комсомольцам-орденоносцам…

"Малэнькое, но отвэтственное паручэние… Стодвадцатитысячный парад физкультурников на Красной площади 30-го июня… Стоять под трибуной среди почётных гостей? Легко… и опыт имеется. Недавно, первого мая на Дворцовой площади был свидетелем первого явления народу легендарного Т-35, любимого детища Тухачевского, первой звезды любого довоенного парада. Как бы подкинуть идею свести оба, имеющихся сейчас в наличии, танка в танково-агитационный взвод? С АТС, типографией, самоваром и "Голосом с земли", чтобы переговариваться с агит-самолётом "Максим Горький". Так, идеи просто фантанируют из комсомольского вожака: посещение заводов, учебных заведений, подготовка к дню военно-воздушного флота"…

— Товарищ Косарев, — мягко пытаюсь возражать. — у меня с первого июля путёвка в санаторий в Крыму. На лечение…

— Хм, поступим так, — мгновенно перестраивается он. — сразу после парада вы на скором едете в Крым, где третьего июля, как представители Цекамола, участвуете в торжественной линейке, посвящённой десятилетию Артека.

— Хорошо, Александр Васильевич. — впервые подает свой прияный низкий голос Камнева.

"Напугал мужика стаканом водки"…

— И вообще, — продолжает Косарев, — скоро съезд, нам надо обновлять ЦК. Подумайте, что бы вы сделали для комсомола, для молодёжи, для страны если бы съезд выбрал вас в Цекамол. Алексей, а почему у тебя старый орден Ленина? Надо сменить, я вот поменял… Первые ордена Ленина (тип1) внешне сильно отличались от тех привычных, что стали выдавать с конца тридцать четвёртого (нет красного знамени, звезды, профиль Ленина заключён в золотое кольцо, а под ним трактор и надпись — СССР).

"Не знаю почему. Судя по всему, когда большого любителя наград Енукидзе, одного из первых кавалеров ордена, сменил Акулов, то, не разобравшись, он пустил на награждения небольшой остаток орденов первого типа. Так я и стал счастливым обладателем ордена за номером 699. Уникальная вещь — жалко отдавать".

В зал входят Калинин и секретарь Акулов и идут по центральному проходу, разделяющему пополам ряды стульев, собравшиеся торопливо занимают свои места. Начинается церемония награждения. Вызывают по группам, небольшая "секретарская" сразу же тормозит процесс: Эйхе, Каганович и другие косноязычные партийные вожаки закатывают настоящие доклады о "чуткости" своего руководства. Проходит час, а воз и ныне там. Киров, кстати, не в числе награждённых, он здесь как член президиума ЦИКа. С удивлением обнаруживаю у него на груди орден Ленина и тоже старого образца, он приветливо подмигивает мне. Вижу в глазах Акулова лёгкую панику: весь стол заставлен невручёнными наградами. Калинин невозмутим, рассеянно поглаживает бородку, усаживаясь во время очередного "доклада" на заботливо принесённый секретарём стул.

— Товарищи, — сзади раздаётся голос Сталина. — давайте покороче, так мы и до ночи не закончим.

Его слова вызывают одобрительное оживление в зале, а очередной "докладчик", кажется, секретарь Симферопольского обкома останавливается на полуслове и спешит на место. Дело пошло заметно живее: секретари закончились, а метростроевцы же отличались поразительной пунктуальностью. Может быть, кроме последнего в их группе: когда почётная грамота ЦИК СССР была вручена Никите Хрущёву (сейчас второму секретарю ЦК Каракалпакской АССР), тот не ограничился краткой благодарностью, а неожиданно заговорил о значительном улучшении дел в хранении партийных документов в республике. Акулов, уже потянувшийся к следующей награде, застыл, выпучив глаза от удивления.

"М-да, жалкая сцена… Чуть не плачет… Сидящие в зале стараются на него не смотреть, отводя глаза… На Сталина глядит не отрываясь… в общем, "милый дедушка, Константин Макарович! Нету у меня ни отца, ни маменьки, только ты у меня один остался""…

Поперхнувшись невидимой миру слезой, "Ванька" закашлялся и был уведён в сторону подскочившей со стаканом воды симпатичной девушкой-референтом. Получившая следом свой орден Ленина улыбчивая Нина Камнева, пожелавшая всем присутствующим здоровья, начисто растворила неприятный осадок от выступления "сироты".

Невысокий чуть полноватый Чкалов, получив в руки орден, хватает в охапку опешившего Калинина и крепко целует его в губы, в общем-то не вызывая никакой нездоровой реакции у народа. В отличии от своего шеф-пилота, жесты интеллигентного Николая Николаевича Поликарпова куда более скромны, но оба они произнесли только одно слово — спасибо.

Доходит очередь и до меня, получаю из рук Михаила Ивановича красную коробочку с орденом и грамоту к нему, и, не утерпев, приоткрываю крышку.

"Ура! Старого образца, со штыком снизу ствола и "косолапым" красноармейцем".

— Обо всём забыл, — незлобиво подтрунивает Калинин под всеобщий смех аудитории, когда я, увлечённый разглядыванием звезды, отправляюсь на своё место. — даже спасибо не сказал.

— Неблахадарный. — Голос пришедшего в себя Хрущёва прозвучал в наступившей внезапно тишине неожиданно громко.

"Сказал бы я тебе, гад"… Перехватываю предостерегающий взгляд Кирова, но и сам вполне владею собой.

— Прошу прощения, — в огромном зале наступает полная тишина. — у меня, конечно, нет такой хватки как у товарища Чкалова, но я от благодарности, например, вон той помощнице товарища Калинина, не отказываюсь.

"Как только потолок не рухнул? Вроде и не сказал ничего такого… так, побалагурил слегка".