Руслан Мельников - Орден: Тевтонский крест. Тайный рыцарь. Крестовый дранг [сборник, litres]

– И пусть себе тешится. Я-то прекрасно знаю, что прекраснейшая женщина – это ты, милая.

Аделаида, однако, была упряма и непреклонна. Как всегда.

– Зато другие этого не знают! – сварливо заявила она. – Так докажи им всем! Ты сейчас же должен выйти на ристалище и…

– Глупости!

– Ах, глупости?! – Аделаида обиженно поджала губки. – Как ты был мужланом, Вацлав, так им и остался. Рыцарское звание у тебя есть, но истинного рыцарского сердца тебе не добыть до гробовой доски.

Бурцев начинал терять терпение.

– Знаешь, даже если бы я вздумал драться с этим мальчишкой, у меня ведь нет копья. А тут этот… как его… копейный гештех, как-никак. Сама говорила.

Презрительная насмешка в ответ:

– У труса всегда найдется отговорка, Вацлав!

Да уж, железная логика!

Бурцев вдохнул и… и тут же с шумом выпустил воздух. Челюсть отвисла, глаза полезли на лоб…

Вызов молодого рейнского рыцаря Вольфганга фон Барнхельма приняли. С противоположного конца поля по истоптанному ристалищному снегу ехал всадник. С походным ковчежцем для святых мощей на груди и с медведем на гербе!

– Фридрих?! – Аделаида удивленно захлопала глазами. Удивленно и радостно – вот ведь что самое скверное.

Фридрих фон Берберг, как и его противник, был пока без шлема, так что обознаться тут невозможно. Белобрысый вестфалец окинул толпу строгим взглядом. На миг остановил взор на Аделаиде, повисшей на ограде. Мерзавец даже – так показалось Бурцеву – подмигнул чужой жене. Затем ткнул в небо длинным копьем с боевым наконечником и закричал, игнорируя герольда.

Кричал он, к изумлению собравшихся, по-польски. Озадаченный, сбитый с толку распорядитель турнира сориентировался не сразу, но довольно быстро. Над ристалищем зазвучал синхронный перевод на немецком.

– Я, Фридрих фон Берберг из Вестфалии, – возглашал их с Аделаидой старый знакомец – готов драться насмерть и с благородным Вольфгангом, и с любым другим рыцарем во славу своей дамы сердца. Я, Фридрих фон Берберг из Вестфалии, призываю небеса в свидетели и говорю вам, что прекраснейшая из женщин это…

Пауза, которую выдержал фон Берберг, сделала бы честь профессиональному оратору. Смолк приглушенный рокот толпы, стихла торопливая речь герольда, а Фридрих все тянул время и жилы. Даже Бурцев затаил дыхание, гадая, чье же имя назовет вестфалец. Он назвал. Имя в наступившей тишине прозвучало громко и отчетливо:

– Агделайда из Кракова!

Аделаида ахнула. Восхищенно…

Бурцев выругался. Непристойно…

– Из уважения к своей даме сердца я, Фридрих фон Берберг из Вестфалии, говорю сейчас по-польски! – громко и с вызовом закончил свою речь рыцарь.

Фон Барнхельм, дослушав перевод герольда, побагровел. Еще бы! Макнули-то мальчишку капитально – по самые красные уши макнули. Он ведь тоже только что прилюдно объявил дамой сердца женщину с польским именем, но похвастаться знанием родного языка своей возлюбленной не мог. И дерзкие речи на ристалище говорил по-немецки.

Пылающее лицо молодого рейнца скрыл видавший виды шлем – побитый и помятый.

Фридрих фон Берберг глумливо усмехался, надевая свой новенький рогатый топхельм. Драка и впрямь теперь будет смертельной. И не дай бог… Не дай бог выиграет эту схватку фон Берберг. А ведь выиграет. Без проблем выиграет. Обозленный подвыпивший мальчишка ему не противник. Бурцев сплюнул. Надо было, эх надо было плюнуть на все и топать на ристалище самому. Как знать, может, и разрешили бы ему выйти с мечом против копья.

Взмах геральдического флажка – и вот противники уже несутся друг на друга. Головы пригнуты к лошадиным шеям. Щиты – вперед. Копья – опущены. Малые щитки на древках прикрывают руку и правое плечо. И лишь гулкий стук тяжелых подков. И грязный снег из-под копыт. И бряцанье железа. И напряженная тишина в рядах зрителей. Два хищных боевых наконечника вот-вот должны были ударить в цель.

Ну-ка, ну-ка! Бурцев вытянул шею. Ага, похоже, весь хмель с нетрезвого рейнского рыцаря как рукой сняло. Фон Барнхельм теперь держался в седле великолепно, да и тяжелым копьем – сразу видно – владел неплохо. Даром что безусый юнец. Нет, непросто будет совладать с ним фон Бербергу, совсем непросто.

Но в последний – самый последний – момент влюбленный мальчишка все же дрогнул. Нервы подвели-таки паренька. За долю секунды до столкновения рейнский рыцарь дернулся назад и в сторону от несущейся ему навстречу громады звенящего металла. Юный фон Барнхельм словно попытался отпрянуть, уклониться, повернуть коня и позорно соскочить с седла. Эх, не надо было тебе дергаться, паря!

В этот раз копья не преломились. Наконечник Вольфганга скользнул по геральдическому медведю, не причинив фон Бербергу ни малейшего вреда. Зато оружие вестфальца достало правое плечо молодого рыцаря. Копье ударило с дьявольской силой. Фридрих фон Берберг буквально вышвырнул «херувима» из седла в грязный снег ристалища.

Фон Барнхельм попытался встать, но, едва приподнявшись на одно колено, рухнул снова. Силы оставили раненого паренька. А накативший обморок милостиво избавил его от необходимости продолжать смертельный бой за даму сердца.

Добивать беспомощную жертву Фридрих фон Берберг не стал. Может быть, где-нибудь в другом месте и при других обстоятельствах рыцарь и позволил бы себе такое, но только не на ристалищном поле под взорами сотен восхищенных глаз и – главное – на виду у Аделаиды. Не покидая седла, вестфалец громогласно объявил – опять-таки по-польски – что он дарит своему противнику жизнь и свободу, а также не претендует на имущество побежденного.

– Ибо спор наш велся не ради добычи и выкупа, а ради утверждения красоты достойнейшей из женщин, – высокопарно закончил Фридрих. – И спор этот разрешился в пользу Агделайды из Кракова.

Старший герольд перевел.

Аплодисменты, переходящие в овации… Толпа, покоренная благородством и красноречием победителя, буйствовала. Аделаида сияла от счастья. И, разумеется, кроме своего обожаемого вестфальца не замечала уже ничего и никого вокруг. Даже законного мужа. Ну фон Берберг, ну скотина!

Двое кнехтов помогли оруженосцу Вольфганга оттащить с ристалища поверженного рыцаря.

Когда победитель, согласно турнирным правилам, склонил голову перед устроителями состязаний, даже епископ Вильгельм поощрил фон Берберга кивком. Более того, его преосвященство, подойдя к краю помоста, перекинулся с вестфальцем парой слов. Неслыханная честь! А вот Герман фон Балке недовольно хмурился. Не понравилось, видать, ландмейстеру, что славный немецкий рыцарь предпочитает изъясняться по-польски. Дама – дамой, но и фатерланд тоже надо чтить, – вот что было написано на кислом лице тевтона.