Александр Громов - Запретный мир

А не пора ли уже отходить? Еще можно успеть пограбить селение Выдр, заткнув рты ропщущим… Безумен, трижды безумен он был, когда не послушал старого колдуна Скарра да еще угрожал ему! Порядок в мирах неизменен, не ему, заурядному вождю слабого племени, одного из десятков племен людей одного языка, мелкой букашке, нарушать его! Плохой порядок, обидный порядок — но порядок…

— Сложите оружие, вам сохранят жизнь! — гаркнул Растак, пытаясь перекричать гул собственного войска. — С нами непобедимые воины! На что вы надеетесь?!

Он не желал признаться себе, что сам надеется только на чудо.

Что это слышно из-за частокола? Неужели хохот? Издевательский хохот над ним, Растаком, победителем Соболей?!

А через минуту придется поворачивать воинов спиной к частоколу…

— Вит-Юн! — крикнул вождь.

Непобедимый богатырь топтался, как все, и, не зная, что делать, сжимал в правой руке свое грозное, но бесполезное оружие, а пальцами левой руки временами ощупывал синий распухший нос. По всему было видно, что он не расположен думать за вождя и вообще предпочел бы сейчас отдыхать дома, потребовав в землянку жбан пива и ломоть жирной дичины. Мало ему было отдыха на носилках! И собственный распухший нос волновал его куда сильнее удачи похода, легенды о непобедимости великого воина и судьбы великих замыслов вождя.

Одно мгновение Растаком владела бешеная ярость — нахлынула волной и откатилась, потому что в следующее мгновение хлипкотелый Юр-Рик совершил то, до чего не додумался никто в войске, включая вождя, а если и додумался бы каким-то чудом, то не решился осуществить. Мелькнул грязно-оранжевый рукав, взлетели пальцы, сложенные для щелчка, и богатырь, отшатнувшись, помотал головой. Затем он взревел, как ревет зимний шатун-стервятник, когда охотники разом берут его на рогатины, и кинулся на Юр-Рика.

— Ну врежь мне, если хочешь, — говорил взъерошенный Юрик двумя часами позднее, подставляя спину огню догоравшего «форта». Вечер выдался прохладным. — Как раз сейчас самое время, никто на нас не смотрит. Мне, фельдмаршал, о своем авторитете тоже думать надо. А лучше остынь. Как бы мы иначе взяли эту хреновину?

Витюня осторожно пощупал нос и зашипел от боли.

— А по-другому никак нельзя было? — проворчал он несколько гнусаво.

Юрик картинно развел руками:

— Ты мне подскажи, как тебя по-другому привести в рабочее состояние, и я в следующий раз попробую. Тоже мне батыр. Сила слоновья, а драться не хочешь. Тебя для чего сюда взяли, а?

Витюня посопел. Нос пылал, словно в нем гнездился десяток зрелых фурункулов. Но не бить же из-за этого шустрого мозгляка! Тем более Витюня втайне признавал его правоту. В самом деле, не стал бы он драться, если бы не получил обидного и болезненного щелчка по распухшему носу. Ну не хотелось совершенно…

Коварно подкравшись, царапали угрызения совести. Ведь догнал бы — убил, ей-богу! Мало того, что укокошил бы приятеля, так еще остался бы один среди дикарей в этом дикарском мире, и, скорее всего, навсегда.

В первый момент законной ярости, когда нос пылал неугасимой болью, а руки тянулись размозжить гаденыша, Витюня даже не подумал, что «гаденыш» избрал для бегства очень уж неподходящее направление — прямо под частокол. Он начал соображать что-то, лишь когда заточенный, как пика, лом намертво засел в свае, расщепив ее повдоль, и юркий, как угорь, Юрик выскочил из-за своего полуразрушенного укрытия, заорав прямо в ухо: «Круши!» Витюня, удивившись, крутанул лом — инструмент погнулся, но не выдержала и свая, доломавшись с оглушительным треском. Помост слегка просел, качнулись над головой связанные ремнями тонкие бревна частокола. Из сотни глоток позади вырвался рев восторга. А Юрик уже перебежал к следующей свае и прятался за нею, вообразив, наверное, что Витюня такой пенек, что даже сейчас не поймет, что от него требуется…

Еле успели отбежать на безопасное расстояние, потому что после второй сокрушенной сваи частокол просел еще сильнее, закачался и вдруг рухнул под вопли осажденных. Ни Юрик, ни Витюня не приняли участия в штурме с предрешенным исходом — с обоих хватило, а Растак был слишком занят, чтобы настаивать. Схватка внутри «форта» не затянулась. Войско Растака еще успело бы выстроить фалангу в поле, но накатывающийся с тыла отряд, не приняв бессмысленного теперь боя, отошел и выслал парламентеров, усердно размахивающих зелеными ветками. Вожди встретились. Последним аргументом, заставившим Култа принять условия победителей, был огонь, уничтожающий помост. Племя Выдры лишилось своей Двери еще быстрее, чем люди Соболя. Насколько можно было судить, последние приняли этот факт с глубоким удовлетворением.

Поодаль от пожарища одиноко светился костерок. Никто не смел к нему приблизиться. Там Растак, Пуна и Култ обговаривали условия мира и союза. Победу над Выдрами удалось вырвать совсем малой кровью — лишь один воин союзного войска был убит и не более десятка ранены. Люди Выдры потеряли только убитыми одиннадцать человек, включая, разумеется, чародея. Чужой кудесник был молод, вполне возможно, что у него еще не было толкового ученика…

— А красивый у тебя баклажан, — хохотнул Юрик, подставляя огню бок. — Ей-ей, так тебе даже лучше. Будешь поражать врага ужасом еще до боя. По итогам года Растак тебе шнобелевскую премию отвалит.

Витюня был занят: выправлял гнутый лом о колено.

— Сам ты… баклажан, — отозвался он, покончив с этим делом, и, критически оглядев инструмент, удовлетворенно хмыкнул.

Юрик заерзал. Витюня знал, что это значит: поверил, что не получит в лоб. Стало быть, сейчас опять скажет какую-нибудь пакость.

— Не сломал шнобель-то? — Слова прозвучали вроде бы участливо. — Нет? Странно: ты же у нас Носолом…

— Ломонос, — буркнул Витюня.

— Ломонос, между прочим, это такой цветочек. На тебя, знаешь ли, совсем не похож. Не-е, Носолом — лучше…

Витюня засопел.

— Не, батыр, знаешь, в чем наше везение? — с виду серьезно осведомился Юрик. — В том, что здесь еще не умеют делать шлемы с забралом. Как бы я тебе тогда до шнобеля достал? Побили бы нас. А так, считай, второй экзамен нами сдан.

— Сколько их у тебя еще, экзаменов? — настороженно вопросил Витюня.

— А что?

— Ничо. Смотри, допрыгаешься…

— Домой торопишься? — живо поинтересовался Юрик. — А ты не торопись. Подожди еще.

— Чо «подожди»?

— Подожди, пока Растак покорит хотя бы пять-шесть окрестных народцев, — объяснил Юрик и подставил огню другой бок. — Тогда он станет достаточно силен, чтобы обойтись без нас.

Витюня долго молчал.

— А потом? — спросил он.

— Молодец, — похвалил Юрик. — Растешь над собой. Я сам, батыр, не знаю, что будет потом: то ли нас отпустят, то ли пристукнут где-нибудь в тихом месте. Вот так получается.