Алексей Калинин - Путь воина

Уж очень мне захотелось, хорошую зенитку нашим предоставить, типа ЗУ-23-2, для сопровождения и против штурмовиков самое то. Но пока не время, может позже? Там будет видно.

Неожиданно зазвонил телефон связи с Поскрёбышевым, Сталин поднял трубку, молча выслушал, сказал спасибо и повесил её обратно. Посмотрел на меня, прошёл к коробке радиоприёмника, включил его и сел рядом, а из приёмника заиграла музыка, раздался знакомый голос. Я вздрогнул, Тамара!

Сталин выключил приёмник. В кабинете было тихо-тихо, чувственный голос Томы, поющий о своей беде задел всех и меня в том числе. Молодец, спела лучше всех певиц, что я слышал, пронзительно и проникновенно. Как-то надо мне сообщить, что я жив, а то узнает со стороны, не хорошо.

Сталин смотрел за моими метаниями и показал мне рукой на телефон, но я отрицательно помотал головой, пока некогда. Решительно взял ручку и лист бумаги и уселся за рабочий стол Сталина. Быстро написал несколько слов, свернул листок в треугольник, встал и повернулся к Сталину.

Все присутствующие смотрели на меня удивлённо, а я только сейчас сообразил, что нагло уселся на место Сталина и распоряжаюсь, как у себя в кабинете. Покраснел и извинился:

- Простите товарищ Сталин! Я машинально, даже не задумываясь!

- Да ничего-ничего! Я вас понимаю! Ну, как? Понравилось? - улыбаясь в усы, спросил Иосиф Виссарионович.

- Не разобрал? - покаянно развёл я руки в стороны.

Немножко посмеялись.

- Товарищ Сталин! Простите меня, но я ещё немножко понаглею! Можно вас попросить, передать это письмо лично Тамаре Степановне? Боюсь, мне в самое ближайшее время будет совершенно не до этого...- протянул я ему свёрнутый треугольник.

- Хорошо, товарищ Калинин! Я возьму на себя эту тяжёлую миссию! - снова улыбнулся он в усы - Продолжим? - показал он рукой на стол, я согласно кивнул.

Быстро обговорили контакты в Орле и место эвакуации, наших гражданских. Разметили линию обороны и направление контрударов, места возможных будущих прорывов, где необходимо усилить части танками и артиллерией.

- На всё у нас два, максимум четыре дня! Согласуйте пожалуйста, все свои действия и распорядитесь насчёт моих эвакуированных гражданских, а я начну пока выводить их к Орлу. Прошу прощения товарищи, но мне надо обратно, мои там воюют и возможно им необходима моя помощь. Скоро увидимся! - попрощался я, забрав оба доставленных противотанковых ружья, открыл портал и перешёл в авиагруппу.

Мать моя женщина! Вот суки натворили делов! Прямо посреди взлётной полосы горел Юнкерс, лёжа в хорошей такой воронке, за озером горел ещё один. Одно орудие 88-мм зенитка немецкая, была уничтожена вместе с расчётом, на краю лётного поля валялись куски И-15 и МЕ-109. Штабная палатка догорала, рядом несколько воронок от 100 кг бомб, твою медь, хоть бы Карбышева не зацепило! Ближе к капонирам лежал на брюхе наш ЯК, весь в дырах от пуль и снарядов, кабина пилота вся в крови. В капонирах стояло только пять самолётов. Три И-15, один И-16 и МИГ-3, Р-5, У-2 и немецкий Шторьх, я не считаю. Да, весело тут было. Надо срочно найти своих и узнать, все ли живы. Понадеялся, что немцы сюда не долетят, вот и результат.

- Лейтенант Долганов! - окликнул я пробегающего командира - Что у вас происходило, коротенько так расскажите! - попросил я его.

Тот остановился, виновато посмотрел на меня и стал докладывать.

Я бежал, не чуя ног. Нет! Только не опять, только не со мной, билась в моей дурной голове всего одна мысль. Впереди меня, стояла толпа народу и молча смотрела вперёд, я проломился сквозь них и остановился на краю огромной, ещё дымящейся воронки. Вокруг были раскиданы стволы деревьев и остатки блиндажа, с той стороны воронки торчал оторванный хвост догорающего немецкого Юнкерса, как могильный памятник с крестом наверху.

Взглянув направо, увидел плачущих Волкова и Кузьму Фёдоровича, я как зомби пошёл к ним. Ноги не слушались меня, словно две деревянные колоды, я шёл, вытянув вперёд руку и с надеждой, смотрел на них. Они встретились со мной глазами и оба отрицательно покрутили головой, затем синхронно отвернувшись. Я застыл, покачиваясь и смотря в землю.

Они погибли! Мои девочки погибли! Все! Не смог! Не защитил! Не спас! Опять, не спас! Ни одну! Не сберёг!

Меня охватила ярая ненависть невероятной силы, она прямо закипела во мне, забурлила, кипя и требуя выхода и действия.

- Всех убью! - прорычал я, у меня напрочь, сорвало крышу.

Симбионт.

- Я не могу его удержать! У него слишком сильный гормональный выброс. Блокировка может рухнуть в любой момент. Аптечка скафа не справляется, нанороботы тоже, всё, сейчас он выйдет из подчинения! Помогайте! - дико кричал симбионт, к счастью или несчастью, в тот момент я его не слышал, кто знает, может я бы никогда не сделал того, что сделал.

Не в силах больше сдерживать кипящую во мне ярость, я прыгнул прямо на ближайший аэродром немцев и стал убивать. Я убивал походя, не осознавая, как убиваю, кому-то отрывал голову, кому-то вырывал кадык или сердце, разрывал их напополам за ноги, швырял их в стены, резал ножами, стрелял из пистолетов и из всего, что попадалось под руку.

Когда на аэродроме не осталось живых немцев, а только наши пленные из аэродромной обслуги, я приказал им подготовить все имеющиеся на складах авиабомбы, снарядив их для боевого применения. Сам забрался в МЕ-109 дежурной пары и стал изучать управление, через пару минут разобрался в надписях и в приборах. Пленные вытаскивали бомбы и складывали их прямо на земле, навинчивая взрыватели иногда со страхом посматривая на меня и разорванные тела фашистов, валяющиеся по всему аэродрому.

Как только была готова первая группа бомб, я приказал готовить остальные, а сам завёл двигатель самолёта и пошёл на взлёт. Взлетел, правда с трудом, хотя быстро освоился с истребителем, мысленно ухватил все лежащие на земле готовые бомбы и убедившись, что они летят за мной, прыгнул в небо над Берлином. Долетел до центра города, а когда увидел Рейхстаг, начал его бомбить, затем деловую часть города и под конец разные ангары, склады, всё похожее на заводы и предприятия. Скинув мысленно последнюю бомбу, прыгаю обратно к аэродрому и захожу на посадку.