Павел Дмитриев - Зло побеждает зло

— Двигайте в спальню, товарищи. Конечно в ту, что большая.

— Это гостиная! — обиделся хозяин дачи.

— А зачем там три кровати?! И белые занавески в мещанский кружавчик?

— Террориста забыл спросить!

— Логично, — не стал спорить я. — Спим в гостиной, картошку варим в коридоре, гостей засовываем ночевать в чулан. Больше места выкроить не удалось, даром что кругом лес на одну шестую часть суши.

— Нашелся барчук на мою голову, — огрызнулся в ответ Кольцов. Судя по всему, жалкие габариты жилища уязвили его больше, чем обыск под дулом пистолета. — Айзек, ты-то откуда этого убийцу знаешь?

— В поезде из Одессы встретились, — проворчал Бабель. Плотно втиснулся в нагретое моей задницей кресло и только после этого продолжил: — Выпили, поговорили, да еще хорошо так поговорили! Зато позже, как приметы бомбиста вышли, я за голову схватился. Чуть не поседел! Вывалится эдакий нежданчик из протокола, потом доказывай Менжинскому, что не верблюд.

— Ага! А я-то думал, с чего ты французским коньяком проставился, как про заваруху в Бессарабии узнал!

— Еще бы! — Бабель вдруг повернулся ко мне: — Алексей, ты ведь с Блюмкиным тогда ехал, правда?

— Принесла же тебя нелегкая…

— Точно, с Блюмкиным, — истолковал мои слова Кольцов, качнулся на скрипнувшем под ним табурете. — Не понимаю. Обухов убит, я сам его голову видел, и бумаги читал, даже с товарищем Скрипником разговаривал. Не может там быть ошибки!

— Вот пусть и объяснит как выжил, — по-философски хрюкнул Бабель.

Полез было в карман, не иначе как за сигаретами, однако покосившись на зажатый в моей руке браунинг, остановил руку.

— Слухи о моей смерти оказались сильно преувеличены, — ответил я старой марктвеновской шуткой.

— Но все же?

Небрежно брошенные Кольцовым слова повисли в растекшемся по комнате любопытстве.

— Курите, коли уж так приспичило, — разрешил я.

Присел на край кровати, подперев спину пирамидой из трех разновеликих подушек. Скептически прищурился в сторону суетливо раскуривающих папиросы литераторов, оценил их физические кондиции и убрал карман пистолет:

— Если что, одолею без стрельбы, после не обессудьте! В остальном же… все не просто, а очень просто: я не Обухов. Тупицы из ГПУ перепутали в двадцать шестом, и отправили меня на Соловки — вместо настоящего скаута.

— То есть?!

— Да проще простого, черт возьми! — неожиданно для самого себя я сорвался на крик. — Ваши любимые чекисты схватили меня прямо на улице в Ленинграде. Засунули в камеру Шпалерки, промурыжили месяцок, да назначили этим самым Обуховым. Всего один бестолковый допрос, абсолютно ни о чем. Более ни доказательств, ни адвокатов, ни суда, вообще ни-че-го! На целый год забыли в общей камере, думал отпустят, но приговор — три года Соловков. Отличное, знаете ли, место. Лечит холеру большевизма лучше любого лекарства. Спасся чудом, бежал к финнам из Кемперпункта перед самым открытием навигации на проклятые острова.

— Сразу под широкое крылышко Троцкого! — тут же попытался поддеть меня Бабель.

Ни грамма сочувствия. Сволочь, какая он все же сволочь! Но не время обижаться.

— Отнюдь! — я отмел инсинуацию небрежным жестом. — С Львом Давыдовичем дружбы у нас не вышло, мы с ним, как любят говорить правоверные коммунисты, всего лишь попутчики. Хотя признаться, настолько гнусного предательства от него и Блюмкина я никак не ожидал.

— Таки ты не поверишь, сколько раз я слышал сходные истории! И знаешь что особенно интересно? Как кто кореша своего замочит, так сразу и рассказывает.

— Пришлось выбирать. Или он меня, или я его!

— Вор вором подавился, — вынес приговор Кольцов.

— Ладно Блюмкин, — Бабель ехидно продолжил мысль товарища. — Кто ж тебя, мил человек, надоумил самого нужного стране человека ни за что загубить?

— Близорукие кретины!!!

Эти кошерные, обреченные на заклание барашки еще о чем-то рассуждают! Бешенство выплеснулось в кровь адреналиновым штормом. Да и то верно — терять мне уже нечего.

Выхватил из кармана брюк смартфон, как Поттер меч Гриффиндора из старой шляпы:

— Такого человека? На! Да не бомба, держи товарищ Бабель, не урони! Вслух читай! Я специально, еще в Берлине подготовил файлик на всякий случай… как раз на такой. Картинку смотри, вот тут расклад по датам гибели участников семнадцатого съезда… Съезда расстрелянных. Вам понравится, ей-ей! Кстати, Исаак Эммануилович, тебя этот "самый нужный стране человек" поставит к стенке в сороковом. В предисловие к "Конармии" написано было, иначе я бы не запомнил. А тебя, товарищ Кольцов, скорее всего шлепнут в тридцать седьмом, как всех, зароют на "Коммунарке" в общей траншее. [231] М.Кольцов в реальной истории расстрелян в 1940 году. Подробно об его деле можно узнать из книги В.А. Фрадкина "Дело Кольцова". Точнее не знаю, извини, не оставил ты глубокого следа в истории. Просто в моем мире этот проклятый год вообще мало кто из партийных прихлебателей пережил. Хотя и в самой партии из старой гвардии разве что Молотов с Калининым уцелели. Наверно потому что Сталин их жен [232] Жена Молотова — П.С. Жемчужина в заключении с 1949 по 1953 годы. Е. Й. Лорберг — Калинина в заключении с 1938 по 1945 годы. как последних шмар протащил через лагеря. А свою Наденьку ваш разлюбезный генсек то ли убил, то ли до самоубийства довел. Совсем скоро, между прочим, в тридцать втором. Но это еще цветочки, погодите, я вам покажу ягодки, орегонские фото некой Крис Эванс, [233] Эванс, Крис (род. 1973) — внучка Сталина; дочь Светланы Аллилуевой от брака с Уильямом Питерсом; проживает в США. дочки Светланы Аллилуевой!

Для ускорения процесса познания мне пришлось самому возить пальцем по экрану смартфона. И тут Кольцов внезапно взметнулся с табурета:

— Чертов гипнотизер! — закричал он, врезаясь в меня плечом. — Бей его, Айзек!

Атаки литераторов я никак не ожидал. Миг, и оказался на полу, а Михаил рядом, борзо машет грязным сапожком, пытается зафутболить мою голову под кровать. Хоть шустрик, но промазал, подвели высокие каблучки. А вот я дотянулся — лягнул поддых, да так, что хозяин дачи с воем скрутился в комок. Только привстал, как сверху рухнула туша Бабеля. Тертый калач, вместо глупых попыток ударить или придушить он потянулся за своим наганом. И так ловко, что сумел ухватить рукоятку. Борьба за огнестрел затянулась, писатель сопел, хрипел, но изворачивался, умело сводя на нет мое преимущество в силе.

Звонкий голос раздался прозвучал как гром среди ясного неба:

— Мальчики, вы что, совсем с ума сошли?!

Александра, завернутая в простыню как в тогу, смотрела сверху — с божественным укором. От удивления разжал руки как я, так и Бабель. Злосчастный наган брякнул на пол. Рядом в коленно-локтевой позиции стонал Кольцов.