Владимир Семибратов - Попаданец в юбке. Из инструкторов аэроклуба в лётчики-истребители Великой Отечественной войны

– Да нет, я не о количестве, – возразил Михаил. – Я о той летчице, у которой тогда механиком и воздушным стрелком был. Попытался судьбу ее выяснить. Может живая еще? Интересно было бы на нее посмотреть.

– Ага, интересно, – Маша сделала над собой гигантское усилие, чтобы не заржать. – Так смешно стало. Она же перед ним сидит. Ладно, поиграем.

А Мишка продолжал:

– Она из Минска, в аэроклубе занималась, ну и так далее. Так вот, посмотрел я по Интернету их сайт. Нет такой, не училась никогда, а по военным сайтам есть. Она на истребителях потом летала в ПВО Москвы. Орденом Красной звезды ее наградили. Дальше недосмотрел еще.

– Ну, это мы с тобой, Мишенька, вместе досмотрим, если надобность будет. Маша загадочно улыбнулась, – а насчет отсутствия сведения в аэроклубе, это объясняется просто – документами чужими воспользовалась. Билетом комсомольским, например – он же тогда без фотографии был. Главное, чтобы возраст подошел. Ну, а если имя и фамилия совпадут, то вообще – красота. Например, я – Воронина Мария Николаевна 1982 года рождения, 25 лет мне. А она – Воронина Мария Сергеевна, 1917 года рождения. На 1941 год ей сколько было? Правильно – 24 года. И вот, представь – инструктор по летной подготовке аэроклуба в лесу гуляла. За Ежевикой пошла, где-нибудь под Смоленском. А там – дыра во времени с 2007 в 1941 год во 2 июля, десятый день войны, незаметная такая. Вот она в нее и провалилась. Что делать? К беженцам пристроилась. Под авианалет попала. Ну и как я уже сказала, документы у убитой взяла, билет комсомольский. Потом до укрепрайона с беженцами добралась. А там связник приземлился с раненым летчиком. Григорьев фамилия его была. И срочно надо было пакет отвезти секретный. Она же летчик – вот и предложила свои услуги. Вместе с особистом куда надо, туда пакет и доставила, Мессера, кстати, по дороге на вираже об землю размазав.

Оставили ее в той летной части, куда их ПО-2 с пакетом приземлился, на том же связнике и механика дали – Федю Решетова. Нравилась она ему очень. Как сестренка была. Правда? Даже сено под брезент ей в первую ночь положил, чтобы спать было помягче.

– Машка, ты откуда все знаешь? – Глаза Михаила вылезли на лоб. – Этого же в письме не было. Ты что мне в компьютер влезла? Так и там нет. Я все на флешку скинул и с собой таскал. Гипнотизер что-ли звонил тебе под Смоленск? Так он номер твой не знает. Ты же перед отъездом другую симку взяла. Еще версии есть – откуда? – Маша вновь загадочно улыбнулась.

Михаил вдруг побледнел:

– Машка, да у тебя же волосы не крашеные – седые!

– Да, Мишенька, седые и вот еще, – на компьютерный стол легли документы и обе награды. Маша скинула халам – это от двух ранений. Под Москвой и под Сталинградом. 418 дней там пробыла со 2 июля 1941 по 23 сентября 1942 года, 12 немцев сбила. Вернулась случайно. Мы в тот район под Смоленск к партизанам полетели и нас шальной Мессер над озером сбил. Штурман Кравченко Юрий Борисович из Чкалова, сразу погиб. Да, да, это Витя теперь, а я с парашютом прыгнула и опять в дыру попала. Вот так и вернулась в ту же дату, из которой ушла. Во 2 июля 2007 года, только на два часа позже. Все

– Мишка!

Михаил обнял сестренку.

– Ты почему в тыл с беженцами не ушла? Зачем воевать полезла? Тебя же убить могли!

– Да, вот, не ушла, – вздохнула Маша. – Почему – потом расскажу. Сейчас не это главное.

– Правильно не это, – согласился Михаил. – Завтра же в больницу пойдешь! Пусть тебя обследуют, после двух ранений лишним не будет. Мало ли что! Но это, завтра, а сегодня, о том, что случилось папе и маме ни слова. Сама понимаешь, что будет? Родителей беречь надо. А все это, – он указал на документы и награды, – еще что есть?

– Есть: форма, комбез, шлем, унты. Пистолет в озере утопили.

– Правильно, проблем меньше. Так вот – все это спрячем. Голову сейчас же покрасим, к вечеру высохнет. А вот швы?

– Правильно мыслишь, Мишенька, – прервала Маша брата. Сама так поступить хотела, но тут не та ситуация. Все маме и папе рассказать придется. Я не одна вернулась, со мной еще пять человек. Мой штурман Аня, на ночниках вместе летали. Её по ранению списали без ноги осталась, на протезе ходит, мама ее – Надежда Васильевна, братик Артем и приемный сын Гришенька. Его Аня с мужем моим, ведомым Васей Беляевым, он тоже здесь, усыновили. Сирота, родители погибли, а мы его с Аней спасли с поля боя вывезли. Они меня погибшей считали, на то озеро поехали уже после войны в 1946 году на поминки и к нам через портал попали. Только днем позже – 3 июля. Я их к нам привезла в бабушкину и дедушкину квартиру. Дыра эта временная, она же не машина времени, куда надо не доставит. Здесь теперь останутся. А на счет больницы, спасибо за заботу, но там мне делать нечего. Я перед отправкой на фронт 23 дня назад медкомиссию проходила, а до этого два месяца в госпитале и в отпуске на долечивании была. Так что здоровая, как бык. Да, да здоровая не спорь. И, потом, что я врачам скажу? Правду? Знаешь в какую меня тогда больницу отправят? А если копнут поглубже? У меня же осколочные ранения и я заметь, не с Северного Кавказа вернулась, а из под Смоленска. Так что неприятностей будет выше крыши, если я вдруг от этого лечиться вздумаю. Но на будущее, чтобы проблем не иметь, мне Лиля, наш врач, справку выписала, что я вроде как во время экспедиции на старую колючую проволоку напоролась и вся изрезалась, а она мне амбулаторно в полевых условиях швы наложила без обращения в медучреждение. Просто и правдоподобно. Никто цепляться не станет. Таков расклад ситуации.

Михаил долго молчал, а потом внимательно посмотрел на Машу.

– Все, что от меня зависит, сделаю, но только, Машенька, ты волосы все-таки покрась, а то, как старуха седая.

– А я и есть старуха, – Маша рассмеялась. – Была я тебя на год старше, а теперь на год и 418 дней, вот так-то!

Первая ночь дома. Кровать мягкая-мягкая, простыня белая-белая, одеяло махровое. Луна в окошко светит: хорошо. Не то, что на лежанке в землянке. Мама, папа, братик, а за стеной Анечка и не одна, а со всеми. Какая же я счастливая. Спать надо, а сна нет, глаза закрою и весь день сегодняшний, как на ладони. Приехала, Аню заселила, с Мишкой поговорила, а потом, а потом мама с папой с дачи вернулись. Больше всего этого разговора боялась. Как начать не знала. А мама будто почувствовала.

– Что случилось, Машенька?

Рассказала. Документы, форму, награды показала. Думала, буря будет. Да нет, вроде все нормально прошло. Только мама долго целовала, обнимала, бок раненый гладила. А потом к Анечке пошли знакомиться. Долго за полночь засиделись, о многом поговорить пришлось. На лоджию с Аней вышли, на город очной смотрели. Понравилось ей. Этаж девятый, далеко, как с самолета, видно. Экстрасенсом кстати, как и я, Аня оказалась еще до отъезда, чувствовала, что назад не вернется и медаль За отвагу с собой взяла. Единственная память о том времени. Васька сначала немного не доволен был. Он же свои награды том оставил, а потом сказал, что Аня его самая большая награда и ему другого не надо.