Мэтью Кирби - Последние потомки. Гробница хана [litres]

Ребекка закрыла входную дверь на электронный замок, который определенно не подходил к интерьеру дома, и Оуэн понял, что место было, вероятно, намного более безопасным, чем казалось на первый взгляд.

– Вы прибыли позже, чем я ожидала, – сказала она. – У вас возникли проблемы?

– Тамплиеры напали на нас, когда мы уходили, – ответил Гриффин. – Нам пришлось проделать долгий путь.

– Жаль, – сказала она. – Но, во всяком случае, теперь вы здесь.

– Что это за место? – спросил Оуэн.

Ребекка огляделась и посмотрела в потолок.

– Это место является тем, чем выглядит. В основном.

– Значит, это дом с привидениями? – спросил Хавьер.

Ребекка улыбнулась, ее улыбка была едва заметна в темноте.

– Здесь лишь те призраки, что скрыты у тебя в ДНК, Хавьер.

– Вы знаете мое имя?

– Конечно, мы знаем.

Оуэну не понравилось, как она это произнесла.

– Итак, каков план? – спросил Гриффин. – Гэвин сказал, что у тебя есть инструкции.

Ребекка кивнула.

– Сюда.

Она пошла по темному коридору. Все трое последовали за ней. Через некоторое время Ребекка остановилась и открыла дверь справа от них.

– Ступайте осторожно, – сказала она, очевидно, приглашая их спуститься. – Лестница ведет в подвал.

Гриффин пошел без каких-либо колебаний, Хавьер двинулся за ним. Оуэн нашарил руками перила, а затем медленно начал спускаться, отчаянно пытаясь разглядеть в темноте хоть что-то, чтобы ориентироваться. Осторожно, нащупывая ногой ступеньку за ступенькой, он двигался вниз. Гулкие шаги Гриффина эхом раздавались внизу, а наверху Ребекка закрыла дверь, ведущую на лестницу.

– Сейчас включится свет, – сказала она. – Закройте глаза.

Оуэн послушался, но даже сквозь веки увидел, как яркий свет наполняет помещение. Открыв глаза, он обнаружил, что состояние этой части дома существенно отличалось от того, что было наверху. Он увидел гладкие стены с серой панельной обшивкой, и в целом помещение почти идеально соответствовало представлению Оуэна о том, как должно выглядеть укрытие ассасина. Во всяком случае, это не склад.

В помещении было несколько компьютеров, большой стеклянный стол для совещаний и целая стена с оружием, одеждой и доспехами. В дальнем углу комнаты Оуэн заметил кресло с откидной спинкой, почти такое же, как то, которое использовал Монро с его Анимусом.

– Твоя работа? – спросил Гриффин, кивнув в его сторону. – Кресло?

– Нет, – ответила Ребекка. – Не совсем. Шон, новый техник из «Абстерго», достал процессор и чертежи в Мадриде, а я использовала их для создания этой машины.

– Шон? – спросил Хавьер.

– У нас есть друг, которого зовут так же, – сказал Оуэн.

– Да? – склонила голову Ребекка. У нее были короткие каштановые волосы и оливковая кожа; она напоминала Оуэну Наталью.

– Ваш друг тоже циничный эгоист, который думает, что он умнее всех?

– Гм, нет, – пробормотал Оуэн.

Ребекка пожала плечами.

– Тогда, должно быть, это другой парень.

Она повернулась к Гриффину:

– Ты еще помнишь, как управлять Анимусом?

– Конечно, – сказал Гриффин. – Но зачем? Ты не останешься?

– Нет. Я нужна в другом месте.

– Что может быть важнее этого? – спросил Гриффин. – Я о Трезубце Эдема. Одна из частей уже найдена. Вторая…

– Я знаю, – сказала Ребекка. – Но поверь, в мире сейчас творится чертовщина, а Братство слишком малочисленное. У меня есть приказ. Сейчас вы должны действовать самостоятельно. Это безопасное место, я обустроила его для вас. Все готово к использованию. Как думаешь, вы справитесь?

Прищурившись, Гриффин замолчал. Оуэн почувствовал напряжение, возникшее между двумя ассасинами. Гриффин выглядел неуравновешенным и рассерженным. По-видимому, в Братстве было не все так гладко. Но мгновенье спустя Гриффин кивнул и заметно расслабился.

– Хорошо, – сказал он. – Я знаю, что это не твой выбор.

– Это так, – ответила она. – И не Гэвина, и даже не Уильяма. Этот выбор заставили сделать тамплиеры, когда пятнадцать лет назад почти уничтожили нас.

– Для меня есть указания?

– Ротенбург говорит, что сейчас тамплиеры в поиске второго кинжала, который в последний раз видели в средневековом Китае. Нам нужно добраться до него первыми, – Ребекка повернулась и указала на Оуэна. – С помощью призраков из его ДНК.

Шон не мог дождаться, когда вернется в Анимус. Виктория решила ввести временные ограничения его занятий, и вчера вообще не позволила ему войти в симуляцию. Это было очень неприятно, но Шон выдержал целый день, и после завтрака он должен был вернуться в кольцо.

– Доброе утро, – борясь с зевотой, сказал Дэвид, входя в зал, который служил им местом отдыха. – Маффины еще не принесли?

Шон кивнул в сторону буфета.

– Сегодня бананово-ореховые.

Дэвид остановился в полушаге от холодильника.

– Неважно.

– Ты не любишь бананы? – спросил Шон.

– Мне не нравятся орехи, – ответил Дэвид, поправляя свои очки с толстыми стеклами в белой оправе, и направился к плитам.

Вошла его старшая сестра, Грейс. Ее темные, кудрявые волосы были собраны на затылке. Ей было пятнадцать, почти как Шону, и за последние несколько недель он узнал о ней больше, чем о ее тринадцатилетнем брате. Грейс и Дэвид почти никогда не оставались в Эйри надолго. По сути, их папа забирал их обоих домой на несколько дней, но потом они возвращались. Шон еще не спрашивал, в чем дело, но собирался как-нибудь это сделать.

Для него никогда не стоял вопрос, оставаться или нет. Компенсация за аварию, которая случилась несколько лет назад, едва покрыла больничные счета Шона, и его родители нуждались в деньгах «Абстерго». Уход за паралитиком стоил им более семидесяти тысяч долларов в год. Но даже несмотря на это Шон хотел бы остаться, просто для себя.

– Доброе утро, Грейс, – сказал он.

– Доброе утро, – она направилась за кофе. – Виктория собирается впустить тебя сегодня?

Шон поковырял омлет.

– Она сказала, что да.

– Где ты остановился? Томми вернулся из Лондона?

– Да. Я закончил с этим расследованием и вернулся в другой бунт.

– Томми Грэйлинг, похоже, любит бунты, – сказала она, садясь рядом с ним.

– Я бы так не сказал.

Грейс сделала глоток кофе и посмотрела на Шона поверх кружки.

– Значит, тебе нравятся бунты?

Шон улыбнулся.

– Мне правда нравится действие. Но в Нью-Йорке в девятнадцатом веке почти всегда происходили бунты.

– Ты сегодня видел Наталью? – спросил севший рядом Дэвид, держа в руках тарелку, на которой было больше бекона, чем яиц.

– Еще нет, – сказал Шон; он был бы не против повидать Наталью.

Он по-прежнему ощущал себя неловко и нервничал всякий раз, когда она входила в комнату. Он не должен был ничего говорить. Он должен был просто оставить все, что было между Томми и Аделиной, в симуляции. Но все было так запутано – кто есть кто, и что все это значит. Он даже не понимал, нравится ли ему Наталья, или это были ощущения Томми, влюбленного в ее предка.