Олег Таругин - Десантник. Остановить блицкриг!

Но Леман любил… ну, скажем так, жестокость . То ли до секса, то ли во время или после – в подробности майор не вдавался, только этого еще не хватало, – но пару раз ему уже приходилось закрывать глаза на истерзанные Гансом в порыве страсти трупы. Мало того, этот проклятый идиот еще и фотографировал результаты своих, гм, развлечений ! О том, для чего он это делает, Нойманн даже не задумывался: откровенно противно. ПОКА на подобное смотрели сквозь пальцы, но всем глаза не закроешь, поди знай, как будет дальше. Не хватало только попасть в дурнопахнущую историю из-за придурка, которому, чтобы нормально перепихнуться, нужно обязательно истязать жертву! Не стоит у него без этого, что ли?..

– Слушаю? Надеюсь, к утру все поврежденные машины вернутся в строй?

– Jawohl, herr major! – вытягиваясь, сверкнул улыбкой ремонтник. – Мы даже подобрали четыре практически целехоньких русских танка и пару грузовых автомобилей. Эти болваны бросили их, даже не попытавшись уничтожить (о том, что вражеским танкистам просто нечем было это сделать, поскольку в танках не осталось ни одного снаряда и ни литра бензина, он предпочел умолчать). И захватили пленного. Собственно, об этом я и хотел поговорить.

– Про трофейные танки? – удивленно приподнял бровь майор. – Что в них может быть такого необычного? Какая-то новая модель?

– Не про танки, господин майор, – непонятно чему ухмыляясь, ответил тот. – Про пленного. Точнее – пленную .

– Выражайтесь яснее, – поморщился Нойманн, ощутив, как боль снова запульсировала в висках. Может, отправить ремонтника восвояси? Впрочем, нет, нужно все же разобраться, что он имеет в виду:

– Что еще за пленная? Снова ваши штучки с местными женщинами? Ганс, я уже говорил, мое терпение не бесконечно! Рано или поздно даже мне все это надоест, – «даже мне» майор отчетливо выделил голосом.

– Так точно, выражаюсь яснее. Когда мы осматривали брошенные танки, это примерно в километре отсюда, неподалеку в лесу была задержана молодая русская женщина. Она показалась мне странной. Весьма странной. И я взял на себя смелость доставить ее сюда.

– И вы даже ее не?.. – брезгливо хмыкнул Отто. – Я удивлен…

– Господин майор! – с легким вызовом ответил тот. – Я отлично знаю, когда можно позволить себе немного расслабиться , а когда – нет. И это оказался как раз второй случай. Сейчас вы сами все поймете. Разрешите?

Командир батальона вяло махнул рукой, размышляя, стоит ли принять еще один болеутоляющий порошок, или это будет уже перебор. Пожалуй, не стоит, лучше поскорее лечь и постараться выспаться. И принесло же этого сексуально озабоченного идиота на ночь глядя!

Полог палатки колыхнулся, и гауптман втолкнул внутрь обещанного пленного… пленную. Несколько секунд Нойманн с интересом разглядывал ее. Девушка, лет двадцать – двадцать пять, достаточно красивая. Средней длины темно-русые волосы, собранные на затылке в хвост, правильные черты лица, на удивление чистая кожа. Пожалуй, даже слишком чистая для какой-нибудь местной пейзанки. Ухоженные, хоть и в грязных разводах, кисти рук и особенно ногти с неплохим маникюром. Гм, а вот это уже интереснее. Городская? Спаслась с какого-то разбомбленного эшелона? Возможно…

И еще очень, очень испуганная – страх, казалось, буквально плещется в глубоких карих глазах. А вот одежда абсолютно нетипичная для местных: свободного покроя серо-зеленые брюки, порядком перепачканные на коленях, и шнурованные ботинки на толстой подошве, чем-то отдаленно похожие на обувь горных егерей или парашютистов. Штаны, впрочем, тоже не слишком-то схожи с обычной гражданской одеждой, скорее, нечто, предназначенное для спорта или туризма. Легкая куртка какого-то излишне яркого желтого цвета, один рукав надорван, но еще держится, под ней белая… майка? Нет, скорее футболка с непонятной надписью на русском. Какой странный подбор и фасон одежды! ТАК местные уж точно не одеваются. Scheiße, да так вообще никто не одевается ни здесь, ни в Германии или, допустим, той же Франции! Пожалуй, Ганс прав, действительно весьма любопытно, кто она такая и что здесь делает…

– Понимаете, что я имел в виду? – негромко спросил гауптман. – Возможно, следовало сразу отправить ее в контрразведку, но сначала я решил… посоветоваться с вами.

«Хитрец», – мрачно подумал Нойманн, прекрасно заметивший в речи подчиненного крохотную паузу. – «И контрразведку вовремя приплел, и на свое особое отношение к непосредственному командиру намекнул. Посоветоваться он решил! Интриган хренов».

– Она определенно русская, по-немецки не говорит, зато пыталась что-то сказать, если я правильно понял, на английском языке. Но могу ошибаться.

– Благодарю вас, господин капитан, – осторожно, чтобы не спровоцировать новый приступ головной боли, кивнул майор. – Вы поступили абсолютно правильно, я это обязательно учту , – Отто тоже умел акцентировать нужные слова. – Возвращайтесь к выполнению своих обязанностей. Да, и скажите караульному, чтобы прислали писаря, он неплохо знает русский. При ней не было оружия?

– Нет, только это, – Ганс аккуратно выложил на поверхность походного стола складной перочинный нож, непривычного вида коробок спичек, смятый носовой платок и пудреницу со вполне знакомой Нойманну надписью «Lancоme» (после вторжения во Францию сам отправлял супруге парфюмерию этой фирмы) на треснувшей пластмассовой крышке. Французская? У найденной в глуши русской женщины? Еще более любопытно…

– Это все?

– Практически. Вот это – самое интересное, господин майор! Подозреваю, что это некий, гм, прибор, – гауптман аккуратно пристроил рядом с ножом непонятную плоскую коробочку размером с две пачки сигарет, но гораздо более тонкую. Верх которой занимала какая-то темная глянцевая поверхность, на первый взгляд – вроде бы стеклянная. Никаких ассоциаций странная штуковина у комбата не вызывала, поскольку ни на что знакомое похожа решительно не была. Вообще ни на что.

– Прибор? Сомневаюсь, больно уж маленький, ничего подобного просто не существует. Впрочем, хорошо, постараюсь разобраться. Идите и поторопитесь насчет писаря, я не собираюсь тратить на это все свое время…

– Поясни? – продолжал морщить лоб старший лейтенант.

Остальные просто промолчали: спецназовцы ждали продолжения, а Батищев с Борисовым практически ничего не поняли, судя по сосредоточенному выражению лиц, тоже дожидаясь объяснений.

– Попробую.

Подобрав сухую ветку, Леха расчистил подошвой ботинка небольшую площадку и решительно прочертил глубокую линию. Пересек ее легким поперечным штрихом: