Олег Таругин - Десантник. Остановить блицкриг!

Леха, к слову, про замкомкора Макарова ничего не знал, поскольку данная фамилия у него ассоциировалась исключительно с конструктором-оружейником, изобретателем легендарного пистолета. Хотя нет, вроде бы еще адмирал такой был, погиб во время Русско-японской, но в последнем Степанов уже точно не был уверен. Насчет же личности генерал-майора его просветил контрразведчик, успевший покопаться в содержимом спецназовского планшета. В той, прошлой, истории Петр Григорьевич попал в фашистский плен в начале июля, до сорок второго мыкался по концлагерям, в одном из которых в итоге и погиб.

Несколько минут потратили на обсуждение возникшей проблемы: в принципе, ничего не мешало сделать небольшой крюк, просто обойдя выходящих из окружения красноармейцев. До реки последние уже почти добрались, еще один переход – и выйдут к Березине. Если не наткнутся на крупное соединение фрицев, благополучно переправятся на восточный берег, возможно, даже без боя – не столь уж и сложно найти подходящий брод, не Днепр все ж таки и не Волга. Вот только Батищев категорически воспротивился подобному, а Леха, практически не колеблясь, его поддержал. Нельзя так поступить, никак не возможно! Русские своих в бою не бросают! А во вражеском тылу – тем более…

Локтев в принципе особо не спорил – по большому счету, их планам это не мешало. Ну, за исключением только одного, пожалуй:

– Товарищ лейтенант, а как вы нас залегендируете? Сами понимаете, правду говорить никак нельзя. Это, собственно говоря, в основном в ваших же интересах. Чем меньше людей про нас знает, тем проще будет… потом.

– Да все я понимаю, старлей! – буркнул Батищев. – Понятно, что нельзя. Им по-хорошему даже видеть вас нельзя, но не бросать же товарищей в беде? Придумаю что-нибудь.

– Михалыч, – подал голос Леха, – ты еще учитывай, что среди них вполне могут оказаться и фрицевские агенты. Я про такое читал.

Особист, не сдержавшись, громко фыркнул, взглянув на десантника, словно на несмышле-ныша:

– Да ты что, неужели?! Вот уж никогда б не догадался! И что бы я без тебя, такого умного, делал! – И добавил со вздохом: – Читал он, понимаешь ли… Скорее всего, разведка, не могут, а обязательно окажутся. Ну, так а я тут-то на что? Это ж моя, можно так выразиться, прямая обязанность – подобных гадов вычислять да отлавливать. Ну и к стенке ставить, не без этого. Или забыл, как мы с тобой встретились?

– Забудешь тут, как же! – расплылся в улыбке Степанов, вызвав непонимание на лице сидящей рядом девушки. – Я человек не злопамятный, но и на память не жалуюсь. Как ты там нам с Васькой сказал: расскажите, мол, отчего согласились добровольно фрицам помогать, да где вражеским самолетом управлять научились. А после еще и на фрицев напраслину возвел, типа, плохо своих агентов готовят. Да и в наших героических приключениях усомнился, мол, выдумали мы все, верно говорю, Вась?

– Ну, – неопределенно протянул летун, вызвав улыбку товарища.

– Ле-е-е-ш?

Взглянув на раскрывшую рот Савушкину, глаза которой размером напоминали пятирублевые монеты, контрразведчик тяжело вздохнул и с досадой пробормотал:

– Ох, да не слушайте вы его, барышня, Степанов известное трепло! Сто раз уж ему говорил, что длинный язык до добра не доводит. Хотя воюет знатно, этого не отнять, что уж тут. Э-эх…

– Так и я уже говорил, Михалыч, – не остался в долгу десантник, – что знаю, с кем можно пошутковать, а когда и промолчать надобно. Не переживай, при посторонних лишнего не сболтну, обещаю.

Помолчав пару секунд, Батищев продолжил:

– Ладно, предлагаю так: товарищу генерал-майору правду, как ни крути, раскрыть придется. Но он человек надежный, коль в фашистских лагерях не сломался и честную смерть принял. Я с ним сам поговорю, наедине. А ваши бойцы, товарищ старший лейтенант, нехай по возможности особенно не показываются, держитесь наособицу, представлю вас секретной разведгруппой…

– Ставки, – подсказал Леха.

– Почему Ставки? – удивился Иван Михайлович.

– А потому, что звучит серьезнее некуда, да и не проверишь никак. В случае чего можно смело говорить, мол, подчиняются напрямую самому Верховному главнокомандующему, а вы все – идите лесом, поскольку секретность и все такое.

– Так нет у нас сейчас никакого Верховного главнокомандующего… – растерянно сообщил Батищев.

– Ну, так будет же? – безапелляционно отрезал Леха. – А когда появится – вон, в планшете погляди, я не помню [25] Верховным главнокомандующим Вооруженными силами СССР И.В. Сталин был назначен 8 августа 1941 года. В описываемый момент он является Председателем Государственного Комитета Обороны (ГКО), но знать об этом Батищев не может – ГКО был образован 30 июня, когда контрразведчик находился в немецком плену. . Но что будет – точно говорю, у меня по истории честная четверка была.

– Добро, я тебя понял. Хорошо, пусть будут особой группой Ставки. Вы не против, товарищ старший лейтенант?

Локтев лишь пожал плечами – мол, ему-то что? Хоть спецназом какой-нибудь там Галактической империи из древнего кинофильма называйте, лишь бы на пользу пошло…

– Тогда и тянуть не стоит, – подытожил Батищев, поднимаясь. – Борисов, пойдешь со мной. Комбинезон в порядок приведи, все ж таки генерал-майор. А вот товарищ Степанов нас, пожалуй, тут пока подождет, – ухмыльнулся контрразведчик. – Во избежание недоразумений, так сказать.

– Оружие брать? – осведомился подорвавшийся с места пилот.

– А как же, пусть видят, что мы не какие-то там… непонятные, а с боевыми трофеями. Значит, и повоевать успели, и фрица побить. Давай, сержант, живенько.

Контакт с генералом Макаровым прошел без особых проблем: незамеченным подобравшись к ближайшему секрету, обосновавшемуся в густом кустарнике, Батищев негромко покашлял, привлекая внимание. Спустя несколько мгновений из зарослей раздалось ожидаемое «стой, кто идет?».

– Свои.

– Кто таков? Назовись? – Голос невидимого бойца ощутимо подрагивал от напряжения. Иван Михайлович же был абсолютно спокоен. Поскольку знал, что его надежно прикрывают. Как выяснилось буквально только что, гости из будущего оказались вооружены не только винтовками, способными с одинаковой легкостью жечь хоть танки, хоть самолеты, но и небольшими приспособлениями, обездвиживающими противника на некое время. По-умному эти штуковины назывались «станнерами» – что именно это означает, Иван Михайлович не знал. Зато был просвещен относительно эффекта: мол, на расстоянии до двадцати метров надежно вырубят любого противника, обеспечив тому как минимум двадцать минут полного беспамятства. Причем безо всякой угрозы для жизни – не то что прикладом или пистолетной рукояткой по башке! «Нелетальное оружие», как его сами спецназовцы назвали.