Михаил Алексеев - Воскресное утро. Решающий выбор

– Поздравляю с присвоением очередного воинского звания «старший лейтенант»!

– Служу Советскому Союзу! – бодро ответил приятно удивленный Николай.

– И это еще не всё! – многозначительно добавил командир. – За мужество и героизм, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, за десять лично и три в группе сбитых самолета противника, а также за смелость и героизм, проявленные в операции по спасению особо секретной техники, Указом Президиума Верховного Совета СССР летчик 5-го Гвардейского истребительного полка 2-й Гвардейской истребительной дивизии старший лейтенант Егоров награждается орденом Красного Знамени!

Егоров онемел. Командир достал из стола коробочку с орденом, открыл ее и, обойдя стол, прикрепил его к гимнастерке летчика. Только после этого Егоров сумел охрипшим от волнения голосом ответить «Служу Советскому Союзу!».

– Но и это еще не всё, – продолжил командир полка. – Приказом командующего ВВС СССР ты откомандировываешься из полка.

– Как? – растерялся Николай. – Куда?

– В Вяземский учебный авиационный центр, точнее в учебный полк реактивной авиации, – вздохнув, с сожалением разъяснил Богданов, – сам Красавин к Жигареву насчет тебя ходил. А я надеялся тебе звено дать. Но, увы! Таких козырей мне не перебить. Так что завтра собирайся обратно в Вязьму.

– Товарищ подполковник! Разрешите на сутки задержаться! Звание, орден… да и с ребятами попрощаться нужно, – взмолился Николай.

– Добро! Послезавтра улетаешь. Еще раз поздравляю, – и подполковник хлопнул его по плечу, – нас не забывай, может, еще к тебе переучиваться приедем.

Когда Николай вышел из штаба, ждавшие его друзья подхватили его и начали качать. На них с интересом смотрели новички – летчики 16-го иап ПВО, прибывшего вместо реактивщиков. У них еще с орденами было туго, и каждый из них мечтал встретиться с врагом в небе.

Вечером в палатке их эскадрильи было шумно – обмывали выздоровление, звездочки, орден и новое назначение. Нечасто у человека за один раз происходит столько приятных событий.

На следующий день Николай оформил все бумаги, собрал свои вещи, попрощался и утром 26 сентября выехал в Минск. Покуда трясся в полуторке до Минска, принял твердое решение: сразу по приезде заказать и сшить себе парадную и повседневную форму нового образца. Как и положено летчику-гвардейцу. Очень ему хотелось пройтись с Леной в новой красивой форме.

25 сентября 1941 года.

Ленинград

Гауптман Август Крюгер вел свое звено «Хейнкелей-111» на Ленинград. Была ночь, и самолет он вел по приборам по курсу, за которым следил его штурман. Хотя Август, кроме силуэтов ведомых своего звена, больше ничего не видел, он знал, что сейчас с ним в небе летит более двухсот экипажей немецких бомбардировщиков. Точно так же они в первый раз такой армадой летели вчера ночью. И вчера русские почувствовали на своей шкуре мощь немецкой авиации. Русские ночные истребители и артиллерия ПВО города не смогли удивить летчиков люфтваффе. Крюгер бывал в переделках и серьезнее. Его экипаж участвовал в операции «Битва за Англию», в том числе принимал участие в бомбардировках Ковентри. Задали они тогда жару заносчивым островитянам! Как он горел, этот их городишко! Странно, вчера пожаров в Петербурге на удивление было мало. Особенно если учесть количество принимавших участие в налете бомбардировщиков. Обычно внизу разгораются костры горящих домов, постепенно сливающиеся в море огня. И тогда последние волны бомбардировщиков уже без труда находят цели. Вчера этого не было.

«Герр гауптман! Линия фронта под нами!» – доложил штурман. Август кивнул. Русские держат оборону в предместьях финского города Виипури, который они называют Выборг. От него до Петербурга остается примерно 140 километров по прямой. То есть 25 минут полета – и на большевистский город снова упадут бомбы. Неожиданно где-то впереди взорвался и развалился на части самолет. Август увидел лишь вспышку и падающие обломки самолета. При взрыве пострадали и самолеты, летевшие рядом со сбитым. Пока Август раздумывал, что бы это могло быть, где-то слева сверкнула еще одна вспышка. Потом сверху впереди, потом справа. Самолеты взрывались хаотично, без всякой системы. И тем страшнее.

«Экипажам усилить наблюдение за воздухом!» – подал команду своему звену гауптман. Наверняка сейчас все пилоты бомбардировщиков крутили головами, пытаясь в черноте неба найти подкрадывающиеся русские истребители. Внимание Крюгера привлек быстро перемещающийся огонек. Он летел справа сверху и, что удивительно, периодически изменял траекторию. До тех пор, пока не исчез во вспышке очередного взорвавшегося самолета. Чуть позже Август заметил еще подобный огонек, закончившийся взрывом. По его спине побежали мурашки, и сердце похолодело. Он слышал о появившихся на Восточном фронте новых русских самолетах, прозванных немецкими летчиками «Быстрыми дьяволами», но, по рассказам очевидцев, те летали днем. И еще он слышал от своего товарища, летавшего на бомбардировщике на Восточном фронте, историю о том, как его эскадра принимала участие в бомбардировке города Минска. Точнее – в попытке. Товарищ летел во второй волне, когда они услышали предсмертные крики шестидесяти экипажей первой волны. Были сбиты все самолеты первой волны. И по секрету товарищ рассказал, что сбили их русские управляемыми ракетами. Об этом смогли им рассказать несколько выживших пилотов, которые покинули самолеты еще до того, как их сбили, и сумели продержаться в русском лесу две недели, пока этот район не отвоевал вермахт. Похоже, здесь их ждало то же самое.

Сжав зубы и молясь про себя, Крюгер вел самолет, прекрасно осознавая, что сейчас они все играют в «русскую рулетку».

Так продолжалось минут десять, и пока ни один самолет из звена Крюгера не пострадал. И тут откуда-то из темноты неба к ведущему девятки слева выше протянулась пушечная трасса. Самолет вспыхнул и начал разваливаться, но через секунды по направлению, откуда пришла эта убийственная трасса, со всех ближайших самолетов ударили пулеметы бортстрелков. Чернота неба оказалась перечеркнута смертельными пунктирами, сходящимися примерно в одной точке. Однако внезапно, выше этих трасс, возникло голубое пламя, бьющее узким конусом и состоящее как бы из трех частей. И это пламя стремительно уходило куда-то в высоту. Скорость, с какой оно перемещалось, поражала воображение. И пока все внимание немецких стрелков и летчиков было приковано к предполагаемому в темноте истребителю, такой же пунктир развалил теперь самолет справа. А потом эти пунктиры стали возникать из бездны неба то тут, то там. И каждый пунктир ставил точку в чьей-то жизни.