Евгений Красницкий - Позиционные игры [litres]

…А с отцом Меркурием, есть надежда, мы сработаемся».

Мишка довольно улыбнулся, показывая, что оценил комплимент священника по достоинству, и с умеренной гордостью (а что – имеет право!) кивнул:

– А говорят, нельзя наливать молодое вино в старый мех. Вроде неплохо получилось…

– Очень неплохо, – согласился монах. – Я, признаться, не сразу оценил по достоинству твою идею запустить «херувимов». Вернее, не сразу понял всех перспектив, которые в ней скрыты. Потому и говорю сейчас – поздравляю, архонт!

– Надеюсь, что и дальше тебя не разочарую, отче, – склонил голову Мишка. – Зачем старым мехам пропадать без дела? Жалко хорошие вещи выкидывать…

– Верно говоришь: негоже, чтобы хорошие вещи пропадали, – не менее серьезно кивнул в ответ монах, внимательно глядя на своего молодого собеседника. – Пусть лучше в них будет доброе вино…

«Будет, отче, будет, не сомневайся. И «мехов» для тебя ещё припасено – мама не горюй. Например, Перуново братство…»

Свадебные выезды уже готовились к почетному троекратному объезду вокруг полыньи. Возможно, потом из этого обычая путем долгой эволюции и родится хорошо знакомый Ратникову традиционный проезд свадебных кортежей через семь мостов, хотя Мишка за это не поручился бы. Сотник Младшей стражи поспешил возглавить почетный караул, сопровождающий выезд лисовиновских саней. Собственно, на этом праздник и заканчивался. Младшая стража со всеми сопровождающими, включая гостей из крепости, разместившихся на нескольких санях, наставников с женами и возка с новобрачными – Андреем и Ариной – не заезжая в Ратное, собиралась прямо от реки отбыть к себе, чтобы засветло добраться до Михайловского городка.

Сани с Корнеем и Листвяной до ворот лисовиновской усадьбы проводил, если не считать домашних, только почетный караул, во главе с молодым сотником. У ворот Мишка спешился, торжественно, на глазах у всех любопытных, пресекая на корню последние недомолвки и сплетни, царапнув шапкой снег у своих ног, отвесил поклон сидящему в санях деду с молодой женой, ещё раз пожелал «боярину и боярыне» счастья и согласия, а также здоровья своему крестнику – молодому бояричу. Дед при этом довольно прищурился и кхекнул, а Листя смотрела так, что стало ясно – вот за этот поклон и пожелания она своему молодому родичу готова простить все. Во всяком случае – в этот момент.

Обоз с отъезжающими в крепость гостями и отроки, не принимавшие участие в сопровождении воеводы, ожидавшие почетный караул в лесу на другом берегу Пивени, представляли собой довольно занятное зрелище. Почти все отъезжающие так и оставались в «маскарадных костюмах», в которых развлекались весь день, даже наставники и некоторые гости восседали на конях в звериных шкурах и каких-то немыслимых пестрых одеждах, а уж отроки и вовсе напоминали Хэллоуин в цыганском таборе. Мишка с усмешкой оглядел свое воинство и, приподнявшись в стременах, скомандовал:

– К выступлению в крепость становись! Личины снять и на сани сложить. Урядники, навести порядок в своих десятках! А то не отроки, а ослы иерихонские с оркестром! Всех медведей по дороге распугаем – потом по лесу не пройдешь!

– Так точно, господин сотник! – раздалось дружно в ответ.

– Минь, а почему не пройдешь-то? – тихо спросил Роська, наблюдая за тем, как урядники наводили порядок в своих десятках.

– В дерьмо вляпаешься, – вместо Мишки авторитетно объяснил поручику верный Антоха, и тут не отходивший далеко от сотника. – Медведи – они ж тоже люди. А как Артюху в перьях и бабских платках на коне узрят, так кто хошь обосрется… Не от страха, так от хохота.

Мишка хмыкнул и подъехал к телеге, на которой расположились «медвежата», тоже принимавшие участие в празднике. Прихватили их с собой в Ратное по нескольким причинам. Во-первых, крещение Славко, который являлся у них признанным лидером и пользовался уважением и авторитетом ничуть не меньше, чем Мишка среди своих отроков, должно было стать и для них желанным или, по крайней мере, приемлемым событием. То, что в будущем всех этих мальчишек предстоит крестить и брать к себе в Академию, Ратников не сомневался и хотел, чтобы для них крещение и приобщение к христианскому миру стало не скучной обязаловкой, а чем-то торжественным – вроде приема в пионеры. Участие в празднике должно было ребятам понравиться и запомниться.

Ну, и ещё была причина: именно они вместе с десятком разведчиков, с которым сразу же стали неразлучными друзьями-соперниками (а умели «медвежата» много – кое-чему и Мишкиных отроков подучили), должны были провернуть дело, ради которого эту самую свадьбу стоило бы выдумать, если бы она так удачно сама не подвернулась под руку.

Славко и урядник десятка разведчиков Яков, гарцующие на своих конях бок о бок, встретили сотника такими откровенно гордыми улыбками, что можно было и не спрашивать о результатах их миссии. Мишка кивнул Якову:

– Докладывай!

– Есть докладывать, господин сотник! – вытянулся тот в седле. – Никаких происшествий не случилось – сработали чисто! Вот они…

Он кивнул на телегу, где сбились в кучку несколько фигур, так и не снявших личины, и распорядился:

– Да снимайте вы эти морды! А то задохнетесь… Федька, помоги им, вишь, руки у них трясутся.

Отроки стащили личины в виде бараньих и козьих морд с обряженных в шкуры людей, и перед глазами сотника предстали четыре испуганные всклокоченные бабы и несколько детей рядом с ними: две девки двенадцати-тринадцати лет и трое мальцов помладше. Похоже, они и впрямь уже задыхались в этих самых масках, но боялись без разрешения даже приподнять их, чтобы глотнуть свежего воздуха, а сейчас жадно хватали его ртами, как вытащенные из воды рыбы. Первой пришла в себя самая старшая из женщин. Даже не до конца отдышавшись, она выпростала руку из шкур, старательно перекрестилась и, преданно глядя на Мишку, всхлипнула:

– Спаси тебя Христос, боярич!

Потом ткнула в бок свою соседку и скомандовала:

– Чего расселись? Кланяйтесь все бояричу!

Бабы с детьми заохали и закопошились, намереваясь вылезти и, вероятно, пасть в ноги Мишке, так как сидя в санях проделать это было бы затруднительно.

– Цыц, дура!

Мишка дернул бровью, и все причитания разом стихли. Бабы сжались и замерли, в ужасе уставившись на молодого сотника. Даже детишки притихли, как мыши, не смея плакать. Выдержав паузу, которая тяжело повисла в воздухе, и не отводя взгляда от глаз обмершей от ужаса бабы, что первой пыталась поблагодарить его, сотник Младшей стражи холодно бросил:

– Детей своих благодарить будете. И прощения у них просить – тоже. Только ради них вы и живы, а то бы я сам вас порешил. Молчать! – рявкнул он, видя, что одна из баб собирается открыть рот то ли для того, чтобы оправдаться, то ли просто в попытке просить милости. И обернулся к Якову. – Поехали! Маленьких напои, видишь, никак не отдышатся, а эти… – он кивнул в сторону баб, – пусть у сыновей своих просят…