Евгений Красницкий - Позиционные игры [litres]

Поход сюда для него стал просто подарком судьбы: если бы он вытащил из неприятностей «обделавшегося сопляка», то есть меня, да приподнялся бы за счет награбленного по дороге, то это была бы его коронная партия в их турнире с Корнеем. Когда на деда давить начали, чтобы он мальчишек казнил, Лука в сторонке стоял, нейтралитет изображал. Ну вот и получил ответочку. Малец, случайно подвернувшийся под ноги, которого он и за фишку-то не считал, неожиданно оказался другой, которая удерживает на том берегу реки целую армию, а Луке осталось разве что утереться.

И самое паршивое для Говоруна, что сила эта под другим сопляком будет ходить, который, в отличие от воеводы, ничем ему, Луке, не обязан. И давить на него нечем. А теперь и просто опасно. Вот барона и бросает во все цвета радуги. Во! Опять красным стал наливаться. И ведь сам, своими руками это счастье устроил. Не принимают в Ратном чужаков – потому Тимку в крепость и спихнули… А может, и не только потому, не зря же все переговоры с Медведем Аристарх вёл в тайне. Но даже он вряд ли такое ожидал».

А Лука и правда вновь налился кровью так, что, казалось, она сейчас у него носом пойдёт, и уперся тёмным взглядом в Тимкину переносицу.

– Тогда ответь мне, боярич Тимофей… Данилович. Сам ты святое крещение принял в крепости. С Лисовинами через него породнился – это хорошо и очень даже похвально. Но почто из твоих земель к нам христиане бегут и защиты просят? Почему волхвы власть имеют, а честным христианам приходится, бросив дома и нажитое, идти в чужие края? К нам вот намедни от вас прибежал честной муж, в ноги кинулся, сказал, что волхвы бесчинствуют, дружину боярскую послали Михайлу нашего и отроков его, что шли к вам с миром, перебить, что мастеров-христиан в Слободе жгут и режут немилосердно?..

«Ага, логично. Лука ухватился за единственно доступный для него ход и пытается отыграть хоть что-то. Он сейчас только и может хоть как-то умалить наш выигрыш, указав на непотребство в землях Журавля… А ведь и тут барон птицу обломинго словит по всей физиономии! Тимка-то ни в одном глазу. Готовили его и хорошо готовили – такое умение само собой или от сырости не заводится. Вот к этому и готовили, похоже – против таких тяжелых фигур стойку держать!»

И действительно, мальчишка словно не замечал, что Говорун во время своей речи почти навис над ним. Невозмутимо смотрел ясными глазами на распалявшегося все больше и больше полусотника и, воспользовавшись паузой, которую Лука сделал после своего последнего вопроса, хлопнув по-девичьи ресницами, с детской непосредственностью небрежно махнул рукой:

– Так обошлось же, дядька Лука! Мирона и всех его воев перебили Михайла с отроками, а Слободу мы вон, с ребятами и дядькой Макаром, отстояли. А потом мой па… отец с нурманами поспел и порядок навел. Ну а волхвов… Волхвов в их храме обложили. Дядьки Егор с Медведем сказали, никуда они оттуда не денутся, вернемся – выковырнут.

«А вот это уже детский мат королевской пешкой! Спекся барон!»

Все-таки Говорун не зря стал полусотником при Корнее. В руках он себя умел держать, не отнимешь, но всему есть предел. Выслушав Тимку, почти не изменившись в лице, Лука тяжко вздохнул, замер на месте, словно обдумывая что-то, и вдруг, воздев руки к небу, провозгласил:

– Господи боже, да скажи мне, во имя всего святого, ЧТО ТУТ ТВОРИТСЯ?!

«Ну, заголосил… Чего-чего… Писюнами мы тут меряемся, вот чего. Только вслух этого лучше не говорить – засмеют тебя…»

И синхронно с Мишкиными мыслями, отвечая на обращенный к небу вопрос Луки, прозвучал невозмутимый голос отца Меркурия, логично посчитавшего себя вправе растолковать полусотнику мнение своего патрона:

– Да ничего особого. В гости нас приглашают, архонт!

«А отец капеллан все правильно понял и сейчас просто зафиксировал победу. Поздравляю вас, сэр, – партия!»

Тертуллиан.

Зюзя – зимнее божество у славян. Появлялся в облике старичка в добротной одежде, но без шапки и босиком. Одному из соавторов рассказывали про него в Полоцком музее истории ручного ткачества.

Для письма бересту специально подготавливали: варили в воде, делавшей кору эластичнее, расслаивали, убирая наиболее грубые слои. Подготовленный для письма лист бересты чаще всего обрезался со всех сторон и имел аккуратные прямые углы.

Основой для этой импровизации послужило стихотворение Н. Заболоцкого «Не позволяй душе лениться».

В смысле – как можно скорее.

Малака – греческое ругательство. В зависимости от контекста может использоваться в широком диапазоне от ругательства средней тяжести до восхищённого возгласа. Ближайший русский аналог – «твою мать!».