Евгений Красницкий - Позиционные игры [litres]

Вот когда она у вас выросла, вы контроль и потеряли. Все вы правильно делали, вам только знаний не хватило. Это не в укор – каждый в своем деле мастер, всего знать и уметь нельзя, а управление – тоже наука. Большие системы совершенно иначе управляются, поэтому, как только она дорастает до определённых границ, управлять ею по-старому уже нельзя. «Верхи не могут» – помнишь? А там и низы не захотят… Вот и получили, что получилось. Бунт бессмысленный и оттого беспощадный…

– Беспощадный… – слушая Мишку, Данила тяжело оперся головой о руки и смотрел в стол перед собой, а тут вдруг поднял голову и уткнулся взглядом в его глаза. – Все-то ты расписал… Может, скажешь – почему?… Чего им не хватало?! – он мотнул головой куда-то в сторону. – За Мироном пошли… Да и Мирон… Он с Саней почти с детства… Он, Медведь, Валуй… Ещё были – все погибли… А Мирон… ПОЧЕМУ, депутат? Мастеров же никто никогда не давил, я их от крови берег…

– А может, зря берёг? Хлебнули бы небольшую дозу, тогда бы в говно за Мироном не полезли? Тем более, что и оно кровавым оказалось… Многих сегодня потеряли?

– Много… – Данила опустил голову. – Больше половины, считай. Если бы не наставник ваш да мальчишки, все бы полегли… – Он закусил губу и с силой стукнул кулаком по столу. – Но если бы и их… на колы… Помогло бы?!

– Нет. Да и не в том дело! Запугать, конечно, можно, – поморщился Мишка. – Они у вас цель потеряли. И смысл. Казнить приходится, когда структура теряет стабильность – чтобы остановить процесс. Но потом непременно надо менять структуру, тогда вот этой малой кровью и обойдешься.

Думаешь, я святой, и все у меня гладко идет? Дважды пришлось своих казнить, – признался он. – Не своими руками, но приказ я отдавал. А потом перестраивал систему и снова ее стабилизировал. То, что казнить пришлось, как раз и есть признак нестабильности и того, что старая система сбоит. А у вас в Слободе она уже давно перестала быть стабильной… Но мастеров-то как раз не стреляли. Отсюда и потеря здравого смысла и непонимание целей.

А когда Мирон почуял, что люди цель потеряли, то стал подкладывать им свою собственную. И не только им. Думаешь, мы звери, пришли войной просто чтобы пограбить? Как же! И тут без идеологии не обошлось: нам про вас такое понарассказывали, что хоть крестовый поход объявляй. И ведь объявили бы… Да я и сам… Когда на руках номера увидел, думал, встречу – убью… лично. Я же в послевоенном Ленинграде рос. А тут… И как додумались?

– Да я Сане говорил… – вздохнул Данила и беспомощно развел руками. – И названия эти… Смотрящий там, вертухай… А он говорил, что тут никто не знает про это, а потому и ничего страшного. А татуировки… в армии на плече группу крови себе делают. Не паспорта же им выдавать, а контроль и учет нужен…

– А почему ты меня депутатом назвал? – поинтересовался Мишка, чтобы закруглить не очень приятный, а главное, уводящий их в сторону от основной темы, разговор.

– Саня так звал, – улыбнулся Данила. – Извини, если неприятно… Но ты же вроде и правда там депутатом был?

«Опять Саня… Скажи, парень, спасибо своему Сане, что он на себя всю кровь взял – сидел ты за ним, как за каменной стеной, потому и мог позволить себе игры в коммунизм с мастерами… Конечно, делали вы много, один только златоуст чего стоит. Но все равно словно в хрустальном замке. А хрусталь материал ненадёжный – от первого же камня вдребезги. И осколками чуть всех не посекло…»

– Был. И не стыжусь. Если о чем и жалею, так о том, что не смогли мы… ТАМ не смогли. Тут – смогу. Сане твоему я это уже обещал. Он мне поверил, потому и меч для сына мне передал.

«Странно, вроде и не сказал он ничего прямо, да и вообще слов по делу маловато было, но полное ощущение, что мы с ним не словами разговаривали… Магия невербального общения…»

– Никаких шансов?..

– Нет… Если сюда довезут, уже чудо. Он и сам это понимает. У нас хорошая лекарка, но внутриполостную операцию и она не сделает.

– Значит, поверил… – Данила опустил голову и замолчал, что-то обдумывая. Потом, приняв решение, поднял взгляд на Мишку и выдал:

– Медведь твои слова передал… Я Саню ждал, а теперь… Теперь, конечно, у меня не то положение, чтобы торговаться, но одно я тебе могу предложить точно: оставшихся мастеров и подмастерьев хватит, чтобы все восстановить. Но сделать это могу только я. Тут, – он постучал себя по голове, – много заложено, дядя Максим постарался. Энциклопедия целая, наверное. Что-то я не понимаю: помню все, могу формулы расписать, а не понимаю…

Но силой вы это не получите. Если помереть не получится – просто своего младшего держать перестану – и тогда всё. От него толку нету, а от меня… Что от психа узнаете? Хоть жги… А потому у меня такое условие: Слободу вы не тронете и поможете отстроить то, что сгорело. И людей моих не обидите – мстить никому не станете, даже Грыму. А за это я от имени всего Кордона и своих людей принесу присягу на верность Лисовинам. Кому там? Тебе лично или воеводе Корнею?

«Ну точно пацан! И на хрена ему Эриксон, спрашивается? Эх, повезло тебе, парень, что тут я сейчас, а не дед… Я тоже, конечно, не добрая бабушка – отработаешь. За все отработаешь. Вот только по-твоему уже не получится. Слободу тебе твою восстановить и не мешать дальше в своем мире жить?

А сын твой? Его тоже в оранжерею прикажешь посадить? Не, это вряд ли. Извини, но никаких хрустальных замков – у меня Сучок только каменные строить умеет. Зато их хрен кто вдребезги разобьёт!»

– И это все? – Мишка надеялся, что Данила не услышит в вопросе насмешки. То ли из-за ответственности момента, то ли из-за того, что приходилось изо всех сил удерживать себя в ясном уме, младшему боярину Журавлеву было не до того, чтобы разбираться в интонациях собеседника. Он напряженно всматривался в Мишку, ожидая ответа, а не услышав того, что хотел, явственно занервничал, хотя и постарался – без особого успеха – это скрыть. На впалых щеках заиграли желваки, а руки непроизвольно сжались в кулаки.

– Вначале – это. А потом и об остальном договариваться будем! – выпалил он.

– Значит, не все, – констатировал Мишка и одобрительно кивнул. – Ну и слава богу, а то я уж испугался, что тебе ничего больше не надо… – и пояснил в ответ на недоуменный взгляд, – не доверяю я людям, которые стаю журавлей в своем небе готовы променять на синицу в чужих руках. Да погоди ты! – остановил он вскинувшегося Данилу. – Восстановим мы Слободу, восстановим. Средства найдем, и людей, если надо, я пришлю. Но вначале давай решим, во что мы с тобой играть будем…

– Играть?.. – Данила растерянно вскинул брови и мгновенно стал похож на обиженного и рассерженного пацана. – Думаешь, я с тобой играю?..