Виктор Носатов - Мгновение истины. В августе четырнадцатого

– Я говорю вам чистую правду, – глядя в построжевшее лицо протопресвитера, промолвил Баташов, – просто имение, где я появился на свет, находится в трех верстах от железнодорожной станции Рай.

Услышав это, священник облегченно вздохнул.

– Неисповедимы пути Господни, – обрадованно воскликнул он, – только вы, Евгений Евграфович, больше никому об этом не говорите.

– Почему?

– Могут не так понять. Ведь не всем дано познать вечную человеческую душу…

– Благословите, святой отец!

– Благословляю во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа! Аминь! – Отец Шавельский трижды перекрестил генерала.

Одухотворенный благословением протопресвитера, Баташов направился дальше. Поравнявшись с вагоном главнокомандующего, он услышал доносящиеся из салона крики «ура» и довольно неожиданное для Ставки верховного главнокомандования российской императорской армии звучание республиканской «Марсельезы».

«Его высочество вместе с союзниками, очевидно, отмечает первые успехи французских войск, остановивших немцев на Марне, – с искренним негодованием подумал генерал, – и это вместо того, чтобы замаливать в походной церкви свои тяжкие грехи, как это делает за него и остальных военачальников отец Шавельский».

Этот «пир во время чумы» вновь нагнал на Баташова щемящую душевную тоску.

«Надо поскорее отсюда бежать, – подумал он, – бежать от снобизма и бездарности генералов, собранных великим князем под свое крыло в Ставке по одному ему ведомому принципу, от ненавидящих русских и все русское союзников и, наконец, от всезнающего и всеведающего начальника, вольно или невольно тормозящего в деле осуществления большой и важной для войск работе».

С этими мыслями Баташов, так и не дойдя до рощи, возвратился в свою комнату. Отягощенный мрачными мыслями, он долго не мог заснуть. А когда усталость взяла свое, ему приснилась Варвара Петровна, которая, держа в руках газету «Русский инвалид» и глядя в пустоту, повторяла глухим скорбным голосом: «Кто виноват? Кто виноват?»

«Не к добру это», – подумал Баташов, проснувшись. Совершив свой туалет, он, сославшись на неважное самочувствие, на завтрак не пошел. Генерал и в самом деле нехорошо себя чувствовал только от одной мысли, что там он может вновь лицезреть ненавистные ему надменные и довольные лица союзничков.

Выпив предложенное заботливым официантом кофе, генерал начал складывать разбросанные по комнате вещи в чемодан, чтобы по окончании аудиенции у главнокомандующего тотчас отбыть на поезде, который отправлялся в полдень на Белосток, где располагался штаб Северо-Западного фронта. Он чувствовал, что только там, с головой уйдя в работу, сможет наконец-то избавиться от всех этих мрачных мыслей, навеянных ему довольно неприятными событиями, происходящими в Ставке.

6

В назначенное время генерал Баташов подошел к салон-вагону великого князя, где его встретил адъютант, моложавый полковник-драгун.

– Ваше превосходительство, его высочество верховный главнокомандующий действующей армии ждет вас в своем рабочем кабинете, – доверительно, словно большую тайну, сообщил он и, легко перепрыгивая через две ступеньки, заскочил в тамбур. Баташов последовал за ним.

Пройдя через просторный салон, пропахший духами и спиртным, адъютант остановился у двери, ведущей в кабинет великого князя. Постучавшись, он широко распахнул дверь, пропуская генерала вперед.

Увидев Баташова, главнокомандующий в форме лейб-гвардии гусарского его величества полка с явно бросающимся в глаза Большим крестом французского ордена Почетного легиона на лацкане мундира вальяжно встал из-за стола и, мрачно взглянув на гостя покрасневшими глазами, громогласно произнес:

– Вот мы и свиделись, генерал. Вы оказались правы, когда предлагали создать в западных военных округах резерв для формирования в случае войны армейских разведывательных и контрразведывательных отделений. Признаюсь откровенно, а вы, наверное, знаете, что я очень не люблю это делать, что не только Генеральный штаб, но и я про-счи-та-лись. – Слово «просчитались» он произнес по слогам, чтобы особо выделить его. – Да что греха таить, просчитались, надеясь на скоротечные боевые действия. По всем расчетам Генерального штаба, война должна была продлиться несколько месяцев и завершиться нашей блестящей победой. Предполагалось, что она будет характерна быстрым перемещением войск, громкими сражениями, высокой маневренностью. При этом, как уверял нас Генштаб, решающее значение приобретут первые же битвы. Никто не предполагал затяжного конфликта. Поэтому у нас уже сегодня не хватает не только орудий и ружей, но и снарядов, и патронов к ним. Единственно, что в этой ситуации подает надежду лишь то, что просчитались не только мы, но и германские стратеги, планировавшие блицкриг. Молниеносной войны у них тоже не получилось! Но за это мы заплатили слишком высокую цену! – Великий князь молча направился к закрепленной на стенке вагона карте. – Да! Слишком дорогой ценой, досталась нам эта стратегическая победа в Галиции. И пусть командующий Юго-Западным фронтом генерал Иванов не обижается, но я скажу вам прямо, как офицер офицеру, что победоносное шествие его армий стало возможным во многом благодаря тому, что 8-я немецкая армия завязла в боях с армиями Северо-Западного фронта…

«Удивительный человек этот великий князь, – подумал Баташов, – вчера до полуночи пил, гулял, а наутро как огурчик, словно ничего и не было, только глаза и выдают. И после всего этого он так глубоко и здраво рассуждает…»

– Евгений Евграфович, вы меня не слушаете, – обиженно промолвил великий князь.

– Нет, что вы, Николай Николаевич, я слушаю! – мгновенно среагировал на вопрос застигнутый врасплох генерал. – Я внимательно вас слушаю.

– Я недавно пытался проанализировать причины нашего поражения, и знаете, к какому выводу пришел? Оказывается, немцы превосходят нас не в силах и средствах, а в довольно разветвленной разведывательной сети, как глубинной, так и тактической…

– Вы правы, ваше высочество, я тоже думал об этом. И тоже пришел к такому же выводу. Больше того, я уверен в том, что, если бы в окружении командующих этих армий был бы хоть один толковый контрразведчик, разве мог бы он позволить общаться между собой с помощью давно устаревших кодов, а зачастую и открытой радиосвязью? Генерал-квартирмейстер Данилов рассказывал мне о десятках перехваченных и расшифрованных наших радиограмм, которые были найдены среди штабных документов внезапно отступивших немецких корпусов. А это говорит о том, что враги знали о каждом нашем шаге. Именно поэтому сегодня необходимо расширить диапазон секретных сведений, которые следует беречь как зеницу ока. Новейшие технические средства, радиоперехватчики, усовершенствованные воздушные шары, самолеты сделали привычную работу шпионов, лазутчиков как с нашей, так и с другой стороны малоэффективной. Пока в нашем Генеральном штабе пылились под сукном мои предложения по реорганизации и укреплению контрразведки, немцы под руководством своего нового шефа, подполковника Вальтера Николаи, многократно расширили эти службы, оснастили их самыми современными средствами ведения разведки и контрразведки. И вот теперь мы вынуждены пожинать плоды нашей, мягко говоря, недальновидности. Что и говорить, если даже в нынешнем Положении по контрразведке есть рекомендации о том, как противодействовать шпионажу противника с помощью голубей, воздушных шаров, но нет и намека на контрразведывательное обслуживание всего комплекса новейших средств ведения войны – радио, телеграфа, шифров, секретного делопроизводства, а также целого круга специалистов, причастных к этому делу…