Виктор Носатов - Мгновение истины. В августе четырнадцатого

От всего услышанного у Лары в горле словно образовался комок, мешавший ей говорить, и она лишь со слезами радости на глазах, принимая поздравления, искренне всем улыбалась.

– Вот и вы, несмотря ни на какие трудности и лишения, добились своего. Но это лишь первый шаг на пути к вашей мечте, – сказала сестра Полина, обнимая и целуя свою любимицу, – теперь многое будет зависеть от вашего усердия и усидчивости в изучении нелегкой науки врачевания. Я думаю, что вы с этой задачей справитесь быстрее, чем некоторые наши сестры…

– Сестра Полина, ну сколько вам говорить, что не даются мне науки, – вспыхнула как маков цвет Марфушка, – такая уж у меня судьбинушка.

На следующий день, когда по коридору разнесся голос дежурной, призывающей сестер в аудиторию, вместе с Марфой направилась и Лара.

Со страхом и любопытством зашла она в просторный светлый покой со столами и скамейками, с аспидно-черной доской, мольбертом в углу и с кафедрой для лектора посредине. Все это Ларе сразу же напомнило класс в Смольном институте благородных девиц. Казалось, что сейчас раскроется дверь и в комнату войдет madame и своим тихим, но твердым голосом объявит:

– Mesdemoiselles, сегодня мы будем изучать основы гигиены…

– Сестрицы! Сегодня мы будем изучать анатомию, – неожиданно прервал мысли Лары грубый мужской голос, раздавшийся от самой двери. И в аудиторию не вошел, а словно влетел худенький пожилой доктор с широкими залысинами на голове, с тонкими усами и обязательной для лекарей бородкой клинышком.

– Нуте-с, – многозначительно промолвил он, окинув проницательным взглядом аудиторию, в которой находились все претендующие на диплом сестры милосердия, девушки и женщины, празднично одетые в новенькие ситцевые платья и полосатые синие передники, черные косынки, – нашего полку прибыло! – обрадовался он, заметив новое лицо. – Назовите свое имя, голубушка, – по-отечески ласково взглянув на Лару, спросил он.

– Сестра Лариса, – испуганно промолвила девушка, вставая.

– Меня можете величать Петром Модестовичем, – сказал благожелательно доктор, – я искренне рад с вами познакомиться.

Лара по привычке присела в книксене.

– Вот с вас, сестра, и начнем, – промолвил явно удивленный не свойственным для лазарета приветствием барышни доктор, – судя по всему, вы должны быть знакомы не только со светским этикетом, но и с основами анатомии.

– Да, – твердо сказала Лара, – в институте для всех желающих существовал кабинет, в котором дополнительно изучался курс анатомии, гигиены и первой помощи…

– О-о, – воскликнул Петр Модестович, – да вы совсем у нас ученая барышня. Вас, пожалуй, и проэкзаменовать можно. Только не обессудьте, если я буду задавать самые каверзные вопросы.

Марфуша, услышав слова доктора и беспокойно глядя на Лару, прошептала:

– Не соглашайтесь. Ни в коем случае не соглашайтесь. Он такой у нас злюка!

– Я согласна. Экзаменуйте! – решительно заявила Лара.

– Ну, держитесь, сестрица, – усмехнулся доктор, – подойдите-ка сюда.

Лара, не чуя под собой ног, приблизилась к кафедре.

– Вот вам анатомический атлас. Расскажите, что вы знаете о суставах, сухожилиях и мышцах?

Лара, краснея от волнения, тихим, но внятным голосом рассказала обо всем, что знала.

– Хорошо! – удовлетворенно сказал Петр Модестович. – А как предотвратить инфекционные заболевания, знаете?

Лара уже более спокойно, подробно рассказала о мерах по обеспечению мер гигиены в местах заражения оспой и холерой.

– Все, достаточно, сестрица, и этот вопрос вы знаете прилично, – почему-то недовольным голосом произнес доктор, – а повязку раненному в голову построить сможете?

– Смогу, – уверенно произнесла Лара, – только как мне это осуществить?

– Можно я помогу? – неожиданно предложила свои услуги Марфа.

– Прошу, сестрица, – удивленно произнес врач,

Лара, взяв со стоящего рядом с кафедрой стола бинт, приблизилась к сестре Марфе.

– Вы сначала оторвите кусок бинта для крепления повязки, – шепнула Марфуша, заметив, что Лара, подойдя к ней, нерешительно остановилась, – смелее, – подбодрила ее, сестра.

Лара, не обращая внимания на подсказки, уверенно занялась знакомым ей по практическим занятиям в институте делом. Только время от времени посматривала на доктора и, замечая лишь его благожелательную улыбку, быстро закончила работу.

– Вот, – облегченно вздохнула она.

– Прелестно! Прелестно, – чуть ли не захлопал в ладоши Петр Модестович, – вот так, сестрицы, надо готовиться к сложной и очень необходимой профессии сестры милосердия, – назидательно промолвил он. – Так какого лешего вы здесь делаете? – Неожиданно голос доктора стал строже. – Ваше место в перевязочной, операционной, в санитарном поезде, наконец. Ведь в военных лазаретах так не хватает квалифицированных сестер милосердия. А вы, мне говорили, еще недавно полы драили да горшки выносили. Это же никуда не годится, – понемногу затихая, промолвил он, – такую подготовленную сестру в черном теле держать. Обязательно выскажу свое возмущение сестре-начальнице…

– Прошу вас, не надо, – воскликнула Лара, – это я во всем виновата. Раиса Захаровна должна была проверить меня, прежде чем допускать в общину, – высказалась она в защиту Зиминой.

– Ну что же, я со своей стороны могу сказать только одно, вы достойны диплома сестры милосердия, а дальше распоряжайтесь собой, как душа пожелает, – с явным неудовольствием в голосе сказал Петр Модестович, – да скажите Раисе Захаровне, чтобы она вас на лекции по глазным болезням, зубным и массажу, если надо, посылала, а меня от себя избавьте. Прошу на выход-с.

После этих обидных для нее слов доктора Лара в смятении выбежала из аудитории и бросилась в свою комнату, чтобы поделиться с сестрицами своей неожиданной радостью, омраченной лишь непонятным недовольством доктора. Когда она рассказала о его странном поведении в классе, сестра Полина, осенив девушку по-матерински доброй улыбкой, промолвила:

– Не обращайте на это внимания, глупенькая. Все в лазарете знают, что Петр Модестович добрейшей души человек. А раздосадован он бывает лишь тогда, когда такие, как вы, прилежные и стремящиеся к знаниям сестры проходят его курс быстрее, чем остальные. Это и понятно, ведь большую часть времени ему приходится тратить на нерадивых слушательниц, а таких у нас еще немало. Так что не обижайтесь на него.

3

Прошло еще полмесяца. Слякотные осенние дни сменялись морозными утренниками. Дорожки небольшого парка, разбитого во дворе лазарета, были сплошь покрыты оранжевыми и желтыми листьями, опадавшими с застывших в преддверии ранней зимы с распростертыми во все стороны голыми ветвями вековых дубов и вязов. Дворник не успевал сгребать богатый урожай листвы, и выздоравливающие больные с удовольствием гуляли по скрадывающему шаги природному ковру. После дежурства в палатах или в приемном покое Лара любила побродить перед сном под поздним осенним листопадом. В тишине, лишь изредка прерываемой шуршанием падающей листвы, она душой отходила от водоворота больничной суеты, от шума и криков больных, которые сопровождали ее почти весь день, а иногда и по ночам. Лара никак не могла привыкнуть к каждодневно окружающему ее страданию и боли, и потому каждая перевязка, каждая операция с ее участием отражалась на ней, причиняя ей, наверное, не меньшее страдание, чем больному. Именно поэтому она при перевязках старалась работать своими пальцами так осторожно и ласково, что пациенты почти не ощущали боли. Многие стремились попасть на прием именно к ней, прилюдно нахваливая целительные прикосновения ее нежных и искусных рук.