Виктор Носатов - Мгновение истины. В августе четырнадцатого

Обо всем этом Баташов думал, медленно бредя в сторону Невского проспекта. Несмотря на высочайшую милость царя, произведшего его в генералы и назначившего на вышестоящую должность, он не ощущал от всего этого ни духовного подъема, ни особой радости. Мысли его были заняты призраком неминуемой страшной и долгой войны, нависшей над Отечеством, войны, которая при таком правителе, если только не вмешается Провидение, не может привести Россию к победе, а только ввергнет страну в хаос и разруху…

– Барин, поберегись, задавлю! – услышал Баташов испуганный крик извозчика. Очнувшись от грустных мыслей, он вдруг увидел, что идет чуть ли не посредине Невского проспекта.

Поспешно выйдя на тротуар, Баташов махнул рукой «ваньке», пролетавшему по проспекту налегке.

– Свободен? – спросил он возницу.

– А как же, конечно свободен, вашбродь!

– Ну тогда вези! – вдохнув полной грудью насыщенный конским потом и дегтем воздух своего любимого проспекта, махнул Баташов рукой вперед.

4

Несмотря на раннее утро, над Петербургом висело темное, полупрозрачное марево, предвещая жаркий и душный воскресный день. Подняв голову с влажной от пота подушки, Баташов услышал приглушенные голоса супруги и стряпухи, которые совещались на кухне, что приготовить на завтрак. Этот безмятежный выходной они с Варюшей решили полностью посветить дочери и ее близкой подруге Ларе, которая обещала прибыть к обеду. Накануне вечером, Варвара Петровна рассказала ему, что на другой день, после отъезда Аристарха в армию, она застала Лизу и Лару в слезах. Девушки никак не могли взять в толк, почему Аристарх уехал, так и не попрощавшись с ними. Особенно горестно рыдала невеста, которая посчитала себя брошенной на произвол судьбы. Варвара Петровна, как могла, успокоила ее, и вот теперь роль успокоителя она решила переложить на него. Понимая важность предстоящего разговора, он долго не мог заснуть, ворочался с боку на бок, думая над тем, что такое важное нужно сказать, чтобы уверить девушку в порядочности сына. В голову приходили самые веские доводы, могущие хоть как-то оправдать его торопливый отъезд. Но как объяснить девице то, что за неделю Аристарх так и не подал ей весточки, не объяснился с ней, в конце концов. Этого он чисто по-отцовски и по-человечески понять не мог. В голову приходили самые мрачные мысли. Вспомнил письмо управляющего имением, Кульнева, в котором тот писал о столкновении, возникшем между Аристархом и его сыном, Денисом, из-за какой-то деревенской красавицы. Раньше он не придавал этому факту никакого значения. Ну, повздорил и повздорил, с кем не бывает. Мало ли что между девицей этой и сыном было. Он тоже, будучи юнкером, до встречи с Варюшей с деревенскими парубками из-за девок цапался. Но это прошло и быстро забылось. Неужели у Аристарха с той девушкой что-то серьезное? Эта мысль не покидала его до тех пор, пока сон не сморил окончательно. Так ничего определенного и не решив, он заснул тяжелым, тревожным сном.

И вот теперь, представив, как будет оправдываться за Аристарха перед брошенной невестой, Баташов внутренне содрогнулся. Только усилием воли отбросив навязчивые, докучливые мысли, связанные с предстоящей девичьей экзекуцией, он решил полностью отдаться привычному для опытного разведчика в экстремальных условиях состоянию – экспромту. По раз и навсегда заведенной офицерской привычке он быстро привел себя в порядок и уже намеревался не спеша позавтракать, когда в прихожей настойчиво затрезвонил звонок.

– Варюша, душа моя, посмотри, пожалуйста, кто там пришел? – попросил он супругу, которая в это время помогала горничной накрывать на стол.

– Сейчас, душа моя, поспешаю! – отозвалась Варвара Петровна.

– Это к тебе! – разочарованно крикнула она из прихожей.

Баташов, накинув шелковый, с китайским драконом на спине халат, торопливо направился к входной двери.

– Ваше превосходительство, вам приказано срочно прибыть в Генеральный штаб, – доложил офицер, который накануне встречал его на Варшавском вокзале.

– А что случилось? – спросил Баташов.

– Не могу знать, ваше превосходительство.

– Ну, что вы заладили: ваше превосходительство да ваше превосходительство. Какое училище оканчивали?

– Николаевское кавалерийское!

– А помните девиз училища?

– «И были дружною семьею солдат, корнет и генерал!» – удивленно произнес штабс-капитан. – Но насколько я знаю, вы оканчивали Михайловское артиллерийское…

– Да, вы правы. Оканчивал я, как вы изволили сказать, Михайловское артиллерийское, но и Николаевское кавалерийское стало для меня родным, потому что в этом году его окончил мой сын Аристарх…

– Весьма рад, весьма рад, – смущенно промолвил офицер и, вытянувшись в струнку, громким голосом отрапортовал: – Честь имею представиться, штабс-капитан Воеводин, Иван Константинович!

– Так вот, Иван Константинович, вы, наверное, еще не успели позавтракать?

– Извините, но я должен немедленно сопроводить вас в Генеральный штаб! Авто ждет у входа в дом. Я подожду, пока вы соберетесь, на улице. Разрешите идти? – Офицер вопросительно посмотрел на генерала, готовый исполнить любую его команду.

– Как старший по званию, приказываю вам проследовать за мной в столовую, – приказал Баташов.

– Слушаюсь, Евгений Евграфович, и повинуюсь. – Штабс-капитан улыбнулся, на глазах превратившись из «оловянного солдатика», упакованного в форму пехотного офицера, в обаятельного молодого человека, атлетически сложенного, светловолосого, с длинными кавалерийскими усами на утонченном, обветренном и загоревшем на солнце лице.

– Варвара Петровна, душенька! Разреши представить тебе штабс-капитана Воеводина. Прошу любить и жаловать.

Офицер, уважительно склонив голову, поцеловал протянутую ручку.

– Представляешь, Варюша, Иван Константинович окончил Николаевское кавалерийское, как и наш Аристаша, и теперь служит в Генеральном штабе.

– Я очень рада, молодой человек. Мой Гений в ваши годы служил далече от столицы, на самом краю российской империи… Небось маман рада тому, что вы при штабе? – после небольшой паузы добавила радушная хозяйка, широким жестом приглашая мужчин к столу.

– Маман-то рада, очень рада. Это она, пользуясь заслугами отца, погибшего при обороне Порт-Артура, написала прошение императору, чтобы после окончания академии Генерального штаба меня оставили в столице, – смущенно, словно оправдываясь, ответил штабс-капитан.

– Ну ты, матушка, совсем нашего гостя своими расспросами растревожила. Он и к чаю даже не притронулся.

– Кушайте, Иван Константинович, не побрезгуйте стряпней моей. – Варвара Петровна подвинула поближе к офицеру вазу с румяными пирожками и ароматными пряниками.