Виктор Носатов - Мгновение истины. В августе четырнадцатого

– Вот еду в Москву за справедливостью, – оторвал дед взгляд от окна, – чай найду там правду, – с надеждой в голосе сказал он.

– Москва слезам не верит, – внезапно вмешался в разговор кондуктор, подкравшийся незаметно, и тут же строго добавил: – Билетики, господа хорошие-с. Покажите ваши билетики-с!

Все полезли в мешки и туеса за кусочками картона. Полез в карман и Денис. Не нащупав там билета, он похолодел от отчаяния и страха. На лице его обозначился неописуемый ужас.

– Ну-с, молодой человек, а где ваш билет? – приставил, словно нож к горлу, свой вопрос кондуктор.

– Только что был, и нету, – только и смог пролепетать Денис.

– Нет билета, платите-с! – предложил кондуктор.

– И денег нет!

– Как же это вы-с без денег в дорогу собрались?

– Был у меня билет, истинный крест, был, – перекрестился обескураженный Денис.

– Был у вас билет или не был, я не знаю-с. И потому еще раз прошу вас показать билет, – строго сказал железнодорожный чиновник.

Денис еще раз перерыл все свои карманы, но ни билета, ни денег так и не нашел. Только выписка из церковной книги, завернутая в чистую тряпицу, да конверт с Кирилкиным письмом спокойно лежали за пазухой, больше у него ничего не было. Он вдруг вспомнил, что деньги неосмотрительно положил в боковой карман пиджака.

– Нет у меня билета, господин кондуктор. Наверное, вытащили в толпе, когда я в вагон садился.

– Я помню этого малого, – встрял в разговор дед, – и видел, как он брал билет на вокзале…

– Не вмешивайтесь в разговор-с, – недовольно зыркнул на старика кондуктор и, сделав каменное лицо, обратился к Денису: – Если не заплатите-с, то я на следующей же станции передам вас в руки полиции.

– Ну, парень, ты попал, – с сожалением промолвил дед и, глянув на поповское семейство, добавил: – Надо помочь.

Батюшка сунул было руку в свою кошелку, но попадья, придвинувшись к нему, словно невзначай задела его своим острым локотком так, что у него то ли от боли, то ли от обиды на глазах выступили слезы, и он, чтобы никто этого не заметил, резко отвернулся к окну. Видя, что батюшка помогать не собирается, старик потянулся к своему мешку и, вытащив оттуда несколько медных монет, спросил, глядя в раскрасневшееся лицо чинуши:

– Энтого хватит до следующей станции?

– Хватит, – сказал кондуктор и торопливо сгреб себе в карман деньги, даже не пересчитав.

– Спаси тебя Боже, дедушка, – искренне поблагодарил старика Денис и, забившись в угол, предался грустному размышлению о том, как ему теперь без денег добраться до Москвы, а оттуда до Петербурга.

– А ты особо не благодари меня, старого, – подал голос белобородый, – я ить за тебя деньгу заплатил не просто так, а с выгодой.

– Какая с меня выгода? – удивился Денис. – Вот если пиджак возьмете, правда, он сильно поношенный, но ничего, в нем еще можно ходить.

– Что ты, паря, неужто я крохобор непонятливый, – замахал дед руками, – я ить хотел, чтобы ты мне бумаженцию в Сенат составил. Мне сказали, что только в Сенате все жалобы по справедливости рассматривают.

– Хорошо, дедушка, – обрадовался он, – но у меня нет ни бумаги, ни пера, ни чернил…

– Все это есть у меня. Люди всему научат, – сказал он и, покопавшись в мешке, достал оттуда белую бумагу, свернутую в трубочку, чернильницу, заткнутую пробкой, и ручку с совсем еще новым пером.

– Бери, пользуйся, – сказал он и, уступив парню место на лавке, принялся с интересом наблюдать за тем, как из букв складываются слова, а из слов образуются строчки. Аккуратно, каллиграфическим почерком Денис вывел: «В первый Департамент Сената. Жалоба», взглянув на старика, он спросил:

– Как звать-то вас, дедушка?

– Холмогоровы мы. Я Иван, сын Кузьмин, а он Кузьма, сын Павла. Мы из села Валоконовка Белгородского уезда Курской губернии.

– На кого жалуетесь?

– На уездное начальство.

Перо заскрипело дальше, и скоро в руках деда оказался по всем канонам состряпанный документ, с которым не грех было ехать и в саму столицу. Денис, трудясь в имении Баташовых, поднаторел в этом кляузном деле, настрочил по просьбе крестьян не одну такую бумагу. И теперь, поставив в конце жирную точку, он с удовольствием отдал жалобу деду.

– Ну вот, милок, мы и квиты, – радостно воскликнул белобородый, пряча документ подальше в свой безразмерный мешок.

Пока суть да дело, поезд остановился на станции.

– Прощевай, парень, – сказал дед и, достав из мешка шмат сала, отрезал от него кусок с ладонь и вместе с ломтем ржаного хлеба протянул Денису.

– Кушай на здоровье! – сказал он и, отвернувшись к окну, принялся с интересом рассматривать пассажиров, в спешке снующих по перрону.

Батюшка, оторвавшись от окна, ободряюще промолвил:

– Да поможет тебе Господь, – и перекрестил Дениса.

2

Станция Прохоровка встретила Дениса жарким степным ветром, провинциальной суетой и гудками многочисленных военных эшелонов, держащих курс на северо-запад Российской империи.

Ополовинив свою ссобойку, выданную ему хлебосольным дедом, Денис, намереваясь заработать на дорогу хоть немного денег, двинулся на грузовую станцию. У ворот он увидел многочисленную толпу.

– Дяденька, – обратился парень к стоящему с краю бородатому мужику с мешком на плече, – здесь работу дают?

– Дают, милой, – подозрительно глянув на Дениса, промолвил мужик, – да только в день по щепотке. Вишь, сколько народу собралось, все заработать хотят. Так что шел бы отсюда подальше, пока тебе не накостыляли, – с нескрываемой угрозой в голосе добавил он.

В это время за ворота вышел тщедушный, невысокого роста служащий в форме железнодорожника и, поправив пенсне, необычайно зычным голосом объявил:

– На сегодня для разгрузки вагонов требуется двадцать человек.

Что тут началось! Вся толпа, матерясь и ругая на чем свет стоит железнодорожное начальство, ринулась в ворота, чуть было не растоптав чиновника. Только когда из-за его спины перед толпой неожиданно вырос городовой и, бешено вращая глазами, гаркнул: «Осадись! Осадись, окаянные!» – люди остановились.

Отсчитав нужное количество работяг, железнодорожный служащий закрыл ворота.

– Вот и все на сегодня, – крякнул недовольно бородатый мужик и, зло зыркнув на Дениса, промолвил: – Ты еще здесь? А ну геть отседова, титька тараканья!

Денис сразу сообразил, что единственное, что здесь он может получить, это одни подзатыльники, и решил уйти от греха подальше. Обиженный на себя, такого непрактичного, да к тому же и невезучего, на весь мир, такой жестокий и нечеловеколюбивый, он, глотая слезы, поплелся словно побитая собака на вокзал…

– А что, браток, где здесь кипяток можно раздобыть? – вывел Дениса из мрачного состояния солдат с пустым огромным чайником в руке.