Виктор Носатов - Мгновение истины. В августе четырнадцатого

– Вы что-то хотите мне сказать? – спросил полковой командир, увидев радостное лицо корнета.

– Да, господин полковник. Я нанес на карту обнаруженные во время наших тренировочных рейдов объекты противника. Правда, на небольшую глубину, – словно оправдываясь, что не смог выполнить в полном объеме поставленную задачу, виновато промолвил Аристарх.

– И на сколько верст? – спросил явно удивленный неожиданным докладом корнета Нелидов.

– Версты на две, – скромно ответил Аристарх, разворачивая карту и расстилая ее на столе. – «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить…» – неожиданно для штабных процитировал он Толстова, подозрительно разглядывая нанесенную на карте обстановку.

– Вы уверены, что все здесь соответствует действительности?

– Я доверяю своим людям, – твердо сказал Аристарх.

– А мы это сейчас проверим, – промолвил полковник, все еще не веря тому, что разведчикам удалось за такое короткое время добыть столько важнейших сведений о противнике.

– Михаил Николаевич, – обратился он к полковнику Середникову, – подайте мне фотографии, присланные накануне из штаба дивизии.

– Вот результаты недавнего фотографирования с аэроплана пятикилометровой зоны вдоль границы. – Нелидов разложил фотоснимки напротив карты и начал сличать.

– Феноменально, – констатировал он, – как же вы все это успели добыть?

– Большую часть информации, добытой моей командой, я нанес еще накануне, – скромно ответил Аристарх.

– А почему же не представили мне ее еще вчера?

– Я считаю, что разведданные надо обязательно проверять и перепроверять. А нынешней ночью мои разведчики задержали курьера и нашли в его сумке подробную неприятельскую карту, вот я проверил и перепроверил имевшиеся у меня ранее данные. Думаю, что уже почти наполовину выполнил ваш приказ?

– Да-а, – удовлетворенно промолвил полковник, – Евгений Евграфович вырастил достойного сына. Вы знаете, – откровенно признался полковой командир, – я был уверен, что вы, именно вы, а никто другой сможете с честью выполнить эту нелегкую задачу. И я в вас не ошибся.

– Господин полковник, разрешите сегодня команде отдыхать? – спросил Аристарх. – Я хотел, чтобы гусары перед рейдом помылись в бане, да обмундирование свое привели в порядок. Уж больно они за время занятий подустали, да и пообтрепались малость.

– Хорошо! – разрешил полковой командир. – Только запланированного вами рейда не будет.

– Но почему? – недоуменно и обиженно уставился на полковника корнет.

– Потому что полк получил приказ завтра в четыре часа пополуночи после артиллерийской подготовки форсировать реку и в дальнейшем наступать на Львов, – торжественно объявил Нелидов. – Так что представленные вами сведения сегодня как нельзя кстати. Спасибо вам за это, корнет.

– Благодарю вас, господин полковник!

– Вопросы есть?

– Нет! У меня небольшая просьба, господин полковник, позвольте моей команде форсировать реку в составе шестого эскадрона…

– Нет! И еще раз нет! – категорически заявил Нелидов. – Вы уже побывали в деле, так дайте и другим показать себя. У штаба несколько другое мнение по использованию разведчиков в предстоящей операции, – уже в более благожелательном тоне закончил он. – У вас, насколько я знаю, все побывали на той стороне? – спросил полковой командир.

– На вражеской территории побывали все, за исключением меня и младшего унтер-офицера Кузьмина, – покраснев до кончиков волос, ответил виновато корнет.

– Что вы краснеете, как институтка? – неожиданно сморщился Нелидов. – Нечего вам там было делать. Ваша задача организовать разведку, а не ползать под носом противника. Пора бросать свои юнкерские замашки, a1 lа «впереди, да на лихом коне!». Тем более что в предстоящем деле вашим разведчикам отводится самая ответственная задача – вывести эскадроны к разведанным вами переправам с тем, чтобы полк мог с минимальными потерями форсировать реку и с ходу ворваться в расположение противника. Справится команда с этой задачей?

– Справится! – уверенно ответил Аристарх.

– Другого ответа я от вас и не ожидал, – удовлетворенно промолвил Нелюдов и, склонившись над полковой картой, добавил: – Давайте определимся с вами, где лучше второму, третьему, четвертому, пятому и шестому эскадронам форсировать реку.

– А первый эскадрон разве в бой не пойдет? – удивленно спросил Аристарх.

– Ее высочества эскадрон остается в резерве, – пояснил полковник Середников, – так же как и приданная нам артиллерийская батарея.

«Как хорошо, что я не попал в эскадрон ее высочества», – удовлетворенно подумал Аристарх.

Подойдя к карте, он указал полковому командиру пять самых удобных и безопасных мест для переправы полка и, получив разрешение удалиться, направился в свою палатку, чтобы как следует подготовиться к своем первому бою.

Отправив посыльного за вахмистрами и Кузьминым, Аристарх начал перебирать свой полевой гардероб. Сначала он сложил на кровати новые вещи, фуражку, китель, шаровары серо-синего цвета с коричневым кантом, высокие хромовые сапоги. Потом вытащил из чемодана широкий поясной ремень с муфтами и наплечными ремнями, кобуру, бинокль в футляре, полевую сумку и флягу. Кожа, подкрашенная в коричневый цвет, приятно пахла и податливо хрустела в руках. Отложив все это, корнет взял в руки тяжелый, вороненый, еще пахнущий смазкой револьвер системы «наган». Не торопясь разобрал его, любовно перебрав все части, насухо протер суконкой. Быстро собрав оружие, он взвел курок и плавно нажал на спусковой крючок, проверяя спуск. Револьвер сухо щелкнул.

«Это хорошо, что спуск мягкий, – подумал он, – не надо будет подтачивать шептало».

Резко выхватив из ножен шашку, Аристарх легонько провел по лезвию ногтем.

«Молодец, Кузьмин, – удовлетворенно подумал он, увидев на ногте глубокую отметину, – наточил как следует».

Осмотрев все свое хозяйство, Аристарх присел на кровати и задумался. Самые разные, отнюдь не героические мысли назойливо лезли ему в голову. Внезапно вспомнилась мнимая похоронная процессия, которую юнкера устроили в Красном Селе, где в импровизированном гробу он вместо Сорокина почему-то увидел себя. Быстро отогнал от себя это наваждение. Но на смену пришла еще более абсурдная мысль. Он вдруг подумал о том, как горько будут рыдать maman, Lise, прочитав в «Русском инвалиде» о его гибели. Рядом с ними он почему-то представлял не Лару, а круглолицую красавицу Дуняшу.

«Как я дурно поступил с Ларой, – запоздало раскаялся он, – надо написать ей хоть несколько строк. А что писать? Ведь я при всех офицерах от нее отказался. Ладно, – решил он, – отпишу после боя. И maman тоже после боя отпишу».