Алексей Волков - Шаги Командора

Ладно. Мало ли красивых девушек и женщин? У меня супруга очень хороша собой, а фигуре позавидуют юные нерожавшие девицы. Наверно, мужчина по природе своей не может пройти мимо и не обратить внимания на случайно встретившуюся красотку. Однако взгляд еще не означает каких-то иных желаний. Встретились, посмотрели, и каждый отправился своей дорогой, чтобы никогда не встретиться вновь и не вспомнить об этом.

Нет, меня, может, и вспомнят – как человека известного и важного. А я?

Еще далеко до тех безрадостных времен, когда кумирами толпы станут обычные скоморохи. Безголосые, смазливые, только и умеющие открывать рты под фонограмму да кривляться на сценах. Сейчас ценятся лишь те, кто имеет реальный вес в обществе. Аристократы, всякие министры, полководцы. В их числе я отнюдь не являлся последним. Один из приближенных монарха крупнейшей державы, между прочим, с недавних пор – граф, человек, имеющий некоторые заслуги в войне с победами над самым разным противником. Пусть мои портреты не висели в каждом доме, кто-нибудь в толпе обязательно меня бы узнал. Да и с точки зрения обывателя, одно только нахождение непосредственно рядом с русским императором значило очень и очень много. Может, и запомнят.

Хотя зачем?

Вот и карета. Поехали.

А город, между прочим, по-своему красив. Не хуже Риги. И уж вообще впечатлял Королевский замок с высокой башней. В мои-то года его не было. Пострадал во время войны, а восстанавливать не стали. Предпочли разрушить окончательно. Я даже развалин не лицезрел. Лишь запомнил у других развалин, кафедрального собора, могилу еще не родившегося здесь Канта.

Или уже родился? Не помню я дат рождений и смертей…

Короля Пруссии я видел первый раз. Далеко не молодой, лет шестидесяти, не меньше, в парике, с бритым вытянутым лицом, осанка важная, как иначе, порода. Говорил его величество по-французски. Его двор – так же. Что за мода – забывать родной язык и болтать на чужом?

Впрочем, этим языком я тоже владел неплохо. Поневоле выучишь, если пару лет вынужден болтаться по волнам, командуя французскими флибустьерами. Да и прежде я стал французским дворянином де Санглиером, и уж затем – русским Кабановым. Петр «благородным» наречием не владел, зато шпарил на голландском и том же немецком. Слава богу, последний Фридрих пока еще не забыл. Владел немецким с голландским и Алексашка. В отличие от меня – не граф, а князь. За немалые заслуги в освоении Прибалтики и за постройку Санкт-Петербурга. Вся прочая наша компания оставалась в России или моталась по Европам, как Калинин. Тут было не Великое посольство или нечто подобное. Так, личная встреча монархов, при которой присутствовала приличествующая этикету свита.

Речь шла о том, что могло сблизить соседние государства. Волею капризной военной судьбы мы теперь имели общую границу – где-то между Мемелем и Полангеном. Значит, надо было обезопасить себя от нападения (посмотрел бы я, как армия могучей Пруссии обрушивается на крохотную Россию), а равно заключить союз против возможных третьих лиц. Швеция пока была временно выведена из числа воинствующих стран, и как-то само собой третьим лицом становилась Польша. Король Август был другом Петра. Беда была в другом. В отличие от нормальных монархий в Польше монархия была с демократическим уклоном, и короля можно было свергнуть, а на его место выбрать другого.

В остальных странах монархов тоже порою свергали, чаще всего – посредством убийства, однако затем на престол восходил кто-то из родственников покойного – в соответствии с действующими правилами или традициями. В Польше же практически каждый король не имел отношения к предыдущему и просто выбирался из невесть откуда взявшихся претендентов на Сейме. Потому внешняя политика Речи Посполитой была шаткой, как местный трон. Августа уже свергали раз в пользу его недруга Лещинского, заодно бывшего недругом России. Если подобное повторится, требовалось хоть немного наметить меры, чтобы внутренняя смута не перекинулась через границы наших стран.

Помимо короля при переговорах присутствовал наследник престола Фридрих Вильгельм. Этот был молод, еще не достиг двадцати лет. Невысокий, однако, широкоплечий и явно обладающий недюжинной силой. В Кенигсберг он прибыл прямиком с войны. Как я узнал по наведенным заранее справкам, принца привлекало все военное. Всяким гуманитарным наукам и искусствам он был чужд, как во многом был чужд этикету. Зато сам с детства разводил огород, пробовал себя в роли каменщика и плотника, вроде бы любил математику и прочие практические знания. Идеальная пара для нашего Петра, тем более старший Фридрих староват и отойдет в лучший мир еще при нашей жизни. Ну, или при жизни Петра Алексеевича точно. Я не такой оптимист, чтобы рассчитывать на вечность.

Наследник воевал под знаменами герцога Мальборо, полководца известного, а вот чему он научился, сказать сразу я не мог. Однако именно молодой Фридрих как-то незаметно увлек меня в сторону и стал расспрашивать о таинствах воинской науки и моих методах обучения солдат.

Шила в мешке не утаишь. В русской армии хватало иностранных офицеров. Одни, подобно моему помощнику Клюгенау, становились действительно русскими и на всю оставшуюся жизнь связывали себя с новой родиной, другие отслуживали некоторый срок и возвращались на родину или перебирались в какую-нибудь третью страну. Для людей благородных сословий главную роль играл не патриотизм, а личная присяга тому или иному монарху. Которая действовала лишь определенное время.

Патриотизм все больше у нас, у русских.

Потому какие-то отголоски моих методов попадали в иные европейские армии. Но секретов здесь быть не могло. Ладно, пока я готовил к боевым действиям одну роту, еще можно утаить подготовку солдат, без особых проблем – одного полка, а вот целой армии…

Самое главное проходили на службе лишь избранные. Гвардейские егеря и их охотничьи команды. Там спрос к офицерам был иным, и кого попало не брали. Но егеря имелись и в штатах обычных армейских полков, и эта часть службы секрета не представляла. Особого секрета.

Хотя какие секреты у стрелков? Стреляй редко да метко, умей прятаться, ибо в стоячую мишень противнику попасть легче.

О егерях Фридрих меня и расспрашивал. Еще – о роли стрелков в бою, о соотношении их с линейной пехотой и гренадерами, о штурмах крепостей. Интерес у наследника был неподдельный. Да и знал он весьма немало для своих молодых лет. Причем знания не ограничивались одной лишь тактикой. Нет, наследник стремился уяснить всякие мелочи формы и почему мы решили ввести ту или иную деталь одежды, особенности быта, условия службы, довольствия войск. В нынешние времена люди взрослеют рано, не то что в мои, когда многие так и остаются великовозрастными детьми едва ли не до зрелого возраста.