Владимир Свержин - Чего стоит Париж?

– Мсье, мсье! – завопил Рейнар, бросаясь наперерез какому-то дворянину в ливрее Гизов, пересекавшему в этот момент двор. – Прошу простить меня, ваша честь. Я слуга его милости барона Этьена де Ле Дег Турнея из Жизора. Хозяин послал меня вперед узнать, готовы ли комнаты для него и его людей. – Произнося эти слова, Лис согнулся едва ли не пополам, прикрывая лицо сорванной с головы широкополой шляпой. – Не подскажете, мессир, где мне искать их покои?

– Там, – едва удостоив Рейнара взглядом, кинул его собеседник – должно быть, дворецкий.

– Эй! – окликнул он одного из слуг, пробегавшего в этот момент мимо. – Проведи этого в покои барона Ле Дег Турнея.

– Много благодарен вам, мсье, – продолжая кланяться, лепетал д'Орбиньяк. – Много благодарен. Сейчас вот только вещи возьму.

– «Лис, что еще за барона ты там придумал?» – настороженно спросил я.

– «Я придумал? Впрочем, после того, что мы с ним сделали на постоялом дворе, его осталось только придумать. Я всего лишь посмотрел в книге приезжих, чье имя в этой памятной записке к некрологу числится первым».

– «А зачем тебе понадобились его покои?»

– «Капитан, мне нужна гримерка. Служенье муз, ежели ты вдруг забыл, не терпит суеты. Я не могу входить в образ в каком-нибудь грязном чулане. Мне нужно зеркало, желательно венецианское, А кроме того, сказать по правде, после поездки в корзине так хочется полежать на чем-нибудь ровном и мягком, шо аж дым из ушей идет! Все, я пошел, пока».

Наш въезд в Шалон прошел на редкость буднично. Честно говоря, в мыслях представляя себе этот миг, я рисовал его куда как более мрачно. Стража у ворот едва окинула взглядом возок, сопровождаемый знакомым капралом и его шевальжерами. После чего утратила к нам интерес, лишь для проформы полюбопытствовав, кто находится внутри экипажа. Эскорт следовал вместе с нами вплоть до гостиницы «Браслет шотландской королевы», по уверению капрала – лучшей в городе. Шевальжеры помогли разгрузить возок. Брат Адриэн остался улаживать дела с хозяином гостиницы. Конфьянс же, сопровождаемая мамашей Жози, уединилась в своих апартаментах, дабы приобрести вид, надлежащий высокородной даме при общении с дамой еще более высокородной.

Последний тюк нашей поклажи был уже уложен, когда в моем мозгу возник образ Лиса, отраженный в большом зеркале, стоящем между двумя трехсвечными шандалами. Хорошо, что в этот момент никто не видел меня со стороны. Я выронил поклажу и от неожиданности уселся мимо табурета.

– «Ну как?» – явно любуясь в зеркало делом своих умелых рук, спросил служитель муз.

– «Умо-по-мра-чи-тель-но!» – с трудом выдавил я. – «Что это?!»

Лицо д'Орбиньяка в зеркале заставляло задуматься о тщете всего сущего. Через лоб по замысловатой линии носа шла широкая белая полоса, точно разделяющая голову на две части. Вокруг глаз красовались нарядные круги алого цвета с отростками, спускавшимися по вискам к скулам и по подбородку. Длинные темно-каштановые, с русой прядью, волосы моего напарника по бокам лица были забраны в косицы с вплетенными ленточками. Поперек головы в волосах торчало длинное орлиное маховое перо. На плечах его красовалась накидка Ордена Тамплиеров, из-под которой выглядывала добротная испанская кольчуга. Помедлив с ответом, точно не понимая мой вопрос, Рейнар наконец отозвался:

– «Это? Боевая раскраска племени Сиу. Означает, шо я уже вернулся с воины с кучей скальпов. Ну, плюс некоторые прибамбасы лично от себя. Я шо ж, в конце концов, хуже собаки Баскервилей?! Я должен быть устрашающим и в то же время притягательным, как первая любовь во тьме на сеновале».

– «Ну а тамплиерская котта зачем?»

– «Хау, чужестранец! Я Быстроногий Лис, обгоняющий железного коня марки Форда. Великий вождь, командор тамплиеров Эльдорадо, гран-навигатор Аризоны, проректор Техаса и Арканзаса, консультант Маниту и наставник Виннету…»

– «Рейнар, что ты такое произносишь?!»

– «Я еще могу», – радостно заверил Лис. – «Скажем, Потомственный Чесатель по Ушам и Главный Пудритель Мозгов Нового Света. Ты тока не волнуйся. Пока к ужину позвонят, я еще и не такое придумаю! Все, не скучай. Достигнутый эффект меня вполне удовлетворяет».

Я вновь остался один на один со своими безрадостными логическими построениями, хрупкими, как карточный домик. Лишь спустя полтора часа из дворца герцога Лотарингского довольные результатом вернулись мои верные соратники, вернее, по большей мере соратницы.

– Сир! – приветствуя меня, опустилась в реверансе Конфьянс. – Королева Наваррская дает мне место при своей особе. Ее так тронул рассказ о моих злоключениях по пути сюда, что ваша супруга пожелала назначить меня своей камер-фрейлиной. Так что мы немедленно переезжаем во дворец. Нам там уже отведены апартаменты. Потому, сир, будьте так любезные потрудитесь отнести вещи обратно в возок.

Пока все складывалось удачно. Примерно так, как я и рассчитывал. Даже лучше. Маргарите, жившей, для соблюдения маломальских приличий, в одном из дворцов, принадлежащих ее сестре, в полном неведении, как обернется ее дальнейшая судьба, не могло не польстить, что столь знатная девушка, как Конфьянс, ищет покровительства именно у нее. Бездомная, возможно опальная принцесса Дома Валуа, супруга короля Наваррского, бежавшая с любовником почти что из-под венца, она была вправе рассчитывать на весьма прохладное отношение сообщества змей, волков и шакалов, именуемого обычно высшим светом.

Несомненно, Генрих Бурбон сейчас был не в фаворе, но и Генрих Гиз в таком же положении. И если, будучи женой первого, при случае Марго смогла бы претендовать на роль посредницы в переговорах Франции и Наварры, то место любовницы вождя Лиги не сулило ей каких бы то ни было перспектив. Генрих III ни за что не стал бы договариваться с Гизом через Марго. Во-первых, он обижен на нее за бегство из Лувра. Ему-то доподлинно известно, что Лувр взорван по приказу Гиза, а стало быть, любимая сестричка бежала и не подумав предупредить братьев о грозящей опасности.

Вероятнее всего, королева Наваррская даже не подозревала о планах мятежников. Но поди докажи это мнительному Генриху Валуа.

Во-вторых, новый король Франции попросту ревновал свою первую любовницу Марго к красавцу герцогу. Даже вполне удачная любовь к Марии Клевской – супруге выгнанного в Ла-Рошель Кондэ, не могла заставить его отрешиться от этой ревности.

В-третьих, для переговоров с Гизом Генриху III не нужна «моя жена», утратившая королевское доверие. Для этого у него под рукой есть родная сестра его Прекрасной Дамы – Екатерина Клевская, супруга Лотарингца. Так что положение Маргариты Валуа при всем внешнем благополучии было весьма безрадостным. Потому моральная поддержка Конфьянс, пусть даже ничего не весящая на хитрых весах политики, сейчас очень много значила для ее заброшенного величества.