Владимир Свержин - Сеятель бурь

Небольшое здание внутри напоминало пиршественную залу и выставку цветов одновременно. Казалось, атмосферу изысканных ароматов можно почувствовать даже через мыслесвязь. Я невольно вспомнил рассказ Екатерины Павловны о Траурной Букетнице, но постарался отогнать мрачный образ зловещей ведьмы. Наполеон сидел за роскошно накрытым столом и ждал, уставившись на едва движущиеся стрелки золотых часов, когда же наступит заветная минута.

– Тихо, – скомандовал Лис, поднося к губам палец. Вооруженная челядь, так и не обнаружившая затаившихся убийц среди голых деревьев и не слишком одетых статуй, поспешила сама занять все укромные места. – Кажется, сюда кто-то идет.

Острое зрение не подвело моего друга. По расчищенной днем тропинке, слегка запорошенной ночным снегом, к дому быстро приближался человек. За ним чуть поодаль следовали еще двое.

– А вот, кажись, и наши вольные стрелки пожаловали. Шо нынче за ночь такая, буквально ж никому не спится?! Ну-ка, ребята, приготовились! – Он тихо повернулся к ближайшему из слуг. – Как приблизятся, выскакивайте с гиканьем и свистом, валите гостей наземь. Тока ж без фанатизма! С мертвяками беседа клеится хреново!

Его приказание было выполнено без лишнего шума. Образцовый тарарам был отложен ровно на две минуты, когда вооруженная толпа с воплями устремилась на любителей ночных прогулок, не давая им времени опомниться и спеша завалить в глубокий рыхлый снег. Дверь флигеля немедля распахнулась, из дома, привлеченный шумом, выскочил Наполеон со шпагой в руках. В этот миг звон разбитого стекла вмешался в общую какофонию звуков, и спустя долю секунды из окна второго этажа Летнего дворца грянул сухой пистолетный выстрел. Заметив вспышку, граф Бонапартий резко дернулся в сторону и, поскользнувшись, хлопнулся наземь. Круглая свинцовая пуля тут же вонзилась в дверь где-то на уровне человеческого роста, щедро разметывая по сторонам золоченые щепки. Очередной выстрел был за Лисом, и ответом ему служил отчетливый вскрик боли.

– Один есть, – подытожил Сергей, выхватывая очередной пистолет, и вдруг завопил: – А ну стой!

Из– за угла дворца к флигелю приближался высокий статный мужчина, немного припадающий на левую ногу. В опущенной руке его был зажат пистолет. Он шел неспешно, точно на ходу решая, что надлежит предпринять. Еще мгновение —и он, выйдя из-за угла, оказался бы в пяти шагах от цели. Я видел, как барахтается в снегу Бонапарт, пытаясь встать на ноги.

– Капитан, ядрена матрена, ведь это Конрад! – прерывающимся голосом проговорил мой напарник.

– Сам вижу, – глухо отозвался я.

– Ой, мама дорогая, роди меня обратно, шо ж, блин горелый, на свете деется! – Лис стволом пистолета сдвинул шапку со лба. – Лучше б я не видел того, шо вижу. В общем, держите за меня кулаки, я пошел наперерез. Господи, я у тебя ничего не прошу, но если щас меня грохнут, ты не услышишь моей исповеди. А ее стоит послушать! Однажды барон пошел на охоту, но, как водится, не взял с собой ружья. На беду, навстречу ему попался бешеный волк…

Негромкий речитатив Сергея с пронизывающей четкостью звучал в морозном воздухе точно диковинное заклинание. Услышав речь Лиса, барон Мюнхгаузен резко повернулся, вскидывая оружие.

– Но храбрый российский офицер не испугался, он бесстрашно сунул руку в оскаленную пасть волка и, схватив его, уж и не знаю за что, вывернул наизнанку, шо пустой карман. Доброй ночи, барон. Вам не спится?

Круглый зрачок пистолетного ствола тускло отсвечивал букетным Дамаском, не выражая, как водится, никаких эмоций. От него до Лиса было от силы пара шагов, так что, реши сейчас бывший наш собрат по оружию спустить курок, вряд ли Сергею удалось бы уйти в сторону. И все же он медленно приближался, закрывая в поле зрения барона приподнявшегося уже Наполеона.

– Шо, друг ситцевый, доволен? Всех обманул? Стреляй, шо ты рукой дрожишь! Мы его на Гольдбахе по морозу, шо гады ползучие, на себе тащили, грамоту баронскую для него выискали, а он палит в чужих генералов, точно в кроликов. Молодец, шо и говорить!

– Уйди с дороги, – тихо вымолвил Конрад.

– Ага, щас! Ты шо, дружаня, окончательно с головою в ссоре? – Лис постучал себя пальцем по лбу. – Если я отойду – ты ж пальнешь и не промажешь. А мне тогда шо делать? Качучу танцевать?! У меня здесь тоже ствол, и в туза я бью не хуже твоего. Вот и считай, пара трупов нам тут обеспечена. Стреляй уж лучше ты в меня, потом на досуге сказочку придумаешь, мол, я на тебя напал, покусал, а ты в припадке самообороны дырку у меня в лобешнике проделал. Я в тебя верю, складно получится! Ну, шо ты глаза потупил? Убей старого приятеля!

– Дьявольщина! – Мюнхгаузен поднял ствол пистолета и, дернув щекой, выстрелил в обвисшее хмурыми тучами небо.

– Фух! Так-то лучше, – с нескрываемым облегчением выдохнул мой напарник, тщетно пытаясь унять грохочущее под ребрами сердце.

– Что? Что стряслось? – Вопя на ходу, к месту очередного выстрела бежали вооруженные челядинцы и спешившиеся гайдуки.

– Да все нормально! Шо за переполох? – отмахнулся Лис. – Все наши! Конрад, ты еще кого-нибудь там обнаружил?

– Нет, – односложно выдавил Мюнхгаузен, ловя спасительную Лисову реплику. – Больше никого.

– Ваше сиятельство, – Лис бросился к Наполеону, – вы-то хоть целы?

– Цел. – Бонапарт хмуро огляделся вокруг, силясь постичь умом причины нежданного многолюдства. – Что здесь, черт возьми, происходит?

– Да ну, пустое дело. – Мой друг успокаивающе махнул рукой. – Банальное покушение, буквально повседневная суета придворных будней. Але, орлы, волоките сюда пленных. Вот, генерал, у нас тут небольшой трофейчик образовался.

Силуэты трех незнакомцев с заломленными руками маячили все ближе и по мере приближения становились все более знакомыми, во всяком случае, тот, кого наши слуги вели первым.

– Ой, блин, шо ж это мы такое наделали? Это ж цесаревич! – пробормотал Лис.

Действительно, я уже вполне мог разобрать искаженное болью лицо великого князя Александра Павловича и двух сопровождающих его адъютантов.

– Ва-а-аше высочество, ну, ёшкин дрын! Ну, слава Богу, вы живы! – Лис устремился навстречу потенциальному наследнику престола, размахивая пистолетом точно дирижерской палочкой. – Алле, архаровцы, отпустите руки! Я ж сказал – к земле прижать, а не ломать, шо братский веник. Отпустите, кому говорят! Ваше высочество, рапортую как есть. Устроенное на вас Антантой покушение героически сорвано благодаря замыслам генерала от артиллерии графа Бонапартия и нашими ревностными стараниями. Враг напрочь изведен, справедливость торжествует, и мы с ней заодно!