Владимир Свержин - Воронья стража

– Но ведь на улице чисто, как в дворцовых покоях! – долетел до моего, вернее, до Лисовского слуха обескураженный голос дю Плесси. – Погоди! Погляди на подметки – они едва запылились!

Будущий великий прево Франции говорил сущую правду. В сравнении с ужасающе зловонным Парижем, где у самой ратуши на Гревской площади, в двух шагах от Сены, можно было лишиться чувств от нестерпимого смрада нечистот, хлюпающих под ногами; в сравнении с Лондоном, где лишь обилие садов давало возможность чувствовать себя более или менее нормально, да и то вдали от центральных улиц и рынков, – голландские местечки являлись эталоном чистоты. Здесь были свои проблемы: вечная сырость заставляла просмаливать стены домов, точно борта кораблей и дым смоловарен висел над городом, так что издали могло показаться, будто он объят пожаром. Но улицы тут чистили и скоблили с утра до вечера, а магистраты наиболее прогрессивных городов, вроде Роттердама или Лейдена, специальным актом даже запретили жителям мочиться в людных местах. Мера неслыханная по своей жестокости, а потому широко обсуждавшаяся в эти дни по всей просвещенной Европе! Так что Франсуа дю Плесси, несомненно, говорил правду. Однако, по мнению дебелой голландки, это вовсе не давало маркизу право ходить в сапогах по свежевымытому полу.

– Чего вы пришли?! – не унималась она. – Принц ранен, отдыхать изволят!

– Но дело не терпит отлагательств! – не сдавался Франсуа. – В конце концов, я тебе приказываю! Я начальник гарнизона его высочества герцога Оранского!

– Гарнизону своему приказывайте! – упрямилась блюстительница чистоты баронских полов. – А мне вы не указ! Начальник ваш сейчас бульон похлебает и на боковую завалится! К вечеру приходите!

– Лис! – попросил я. – Ты уж там распорядись, чтобы дю Плесси ко мне пропустили! Раз так рвется, стало быть, дело действительно серьезное!

Шевалье д'Орбиньяк отличался высоким талантом убеждать кого бы то ни было в чем бы то ни было. Правда, временами собеседники моего друга переставали понимать, о чем, собственно говоря, идет речь, но тем не менее конечной цели он добивался. Вот и сейчас, после недолгой, но содержательной перепалки пышнотелая голландка махнула рукой, окинула взглядом закованного в трехчетвертной доспех француза и… единым рывком взвалила его себе на плечи, точно это был не здоровый, сильный мужчина, а мешок с овечьей шерстью.

– Вот! – дотаскивая онемевшего от изумления маркиза до лестницы, выдохнула она, ставя офицера на первую ступеньку. – Извиняйте, господин лейтенант, здесь я еще не мыла! Ступайте, месье, но обратно пойдете – чтоб сапоги сняли!

– Да-а-а уж! – протянули мы с Лисом, не сговариваясь. – Чудны дела твои, Господи!

Франсуа дю Плесси показался на пороге моей комнаты спустя пару минут несколько сконфуженный, но все же полный решимости довести до конца начатое дело.

– Ваше высочество! – поклонился он. – Я прошу прощения, что врываюсь к вам в столь неурочный час, но дело неотложное!

– Слушаю вас, маркиз! – Я указал лейтенанту дю Плесси на табурет.

– С вашего позволения, монсеньор, как офицер, назначенный отвечать за оборону стен, я велел установить в разных местах куртин миски с водой, дабы по примеру древних воителей определить место, где враг намерен делать подкоп под стены.

– И что же? – Я напрягся.

Вопрос был чисто риторическим. Навряд ли бы молодой офицер явился просто сообщить о примененной им хитрости, тем более что, как он верно подметил, применялась она с античных времен.

– Вода в мисках у бастиона Лодочников колеблется! – четко отрапортовал лейтенант.

– Так. – Я скривился, точно от зубной боли. – Значит, подкоп. Невероятно! В такой-то почве! Неужели испанцы желают захлебнуться в грунтовых водах? Ведь здесь копни чуть поглубже и непременно упрешься в болото!

– Это не совсем так, ваше высочество! Я проверил, бастионы Рыбарей и Бочаров действительно стоят на слабой земле, и потому фундамент их укреплен свайным каркасом, засыпанным каменьями. Но третий бастион расположен на старом берегу. Там широкие пласты глины, а чуть выше – земля вперемешку с скатанным камнем. Видимо, тут-то испанцы и затеяли подкоп.

– Стало быть, у них хорошие инженеры! Но дон Гарсиа-то каков молодец! Землей и камнями из минной галереи он укрепляет лагерь, а солдат заставляет маршировать, чтобы скрыть шум, производимый саперами. Ах, хитрец! Вы сообщили месье де Батцу о своих наблюдениях?

– Едва лишь заметил колебание воды, ваше высочество! Господин коронель объявил, что мы будем строить контрминную галерею, и велел доложить о своем решении вам.

– Прекрасно! Передайте ему, что я одобряю строительство галереи. Пусть ближе к ночи подойдет сюда. Мы обговорим с ним детали.

– Я могу идти, мой принц?

– Да, благодарю вас, маркиз.

Дю Плесси направился было к двери, но замялся и, робко обернувшись, спросил:

– Прошу простить меня, ваше высочество, позвольте мне снять здесь сапоги. Там внизу служанка – это же чистая мегера!..

Мой обед подходил к концу, когда на канале связи возник пан Михал Черновский, спешащий нанести инспекционный визит сотрудникам резидентуры.

– ` О! Я смотрю, у вас уже все наладилось, вельмишановный пан Король! В такой час вы в постели? `

– ` Испанская пуля `, – нехотя сознался я. – ` Вот теперь отдыхаю `.

– ` Надеюсь `, – Мишель насторожился, – ` ничего серьезного? `

– ` Два дюйма ниже – и связь бы уже не отвечала! ` – заверил я непосредственное начальство. – ` А так… болезненно, но не опасно `.

– ` Ну что ж, вот и славно! `

Резидент Института, будучи человеком, занятым множеством разнообразных дел одновременно, не каждый день находил время обсудить сложившуюся обстановку с друзьями-соратниками. Всякий раз его появление было связано с миграцией очередных политических циклонов, локальными землетрясениями в королевских домах или же, на худой конец, штормовыми предупреждениями по поводу нежелательных действий той или иной влиятельной персоны. Вот как, например, в этот раз.

– ` Прошу прощения, мой друг! ` – вальяжно заговорил коронный шляхтич. – ` Я нынче имею честь быть принятым у короля Генриха, твоего дорогого брата. Он изволит интересоваться вашей персоной. Слух о нашем старинном знакомстве наверняка докатился до его величества `.

– ` И что же ты? `

– ` Расхваливаю ему твои дарования, не забывая, впрочем, добавлять, что ваше высочество лишь тень его и что нет ни единого таланта, которым бы он не был наделен со всей возможной щедростью `.

– ` Я лучше его владею английским `, – заметил я.

– ` Пожалуй `, – согласился пан Михал. – ` Но к делу это не относится. Вот послушай `. – Он включил изображение, и я увидел себя точно в зеркале, но только уминающего засахаренные фрукты и запивающего их из высокого кубка.