Владимир Свержин - Все лорды Камелота

– Да-да, я настаиваю на этом, – продолжал я, вызывая огонь на себя. – Ибо именно его деяние заставило врага покинуть поле боя. Ибо он захватил знамя Мордреда и сумел воспользоваться им не просто как трофеем, но как неким волшебным жезлом, одним мановением принёсшим сегодня победу. А потому, – я сделал паузу, оглядывая зал, подготавливая военачальников к следующей вопиющей дерзости, – я прошу господ герольдов подтвердить право Годвина из Кадоркануа в знак сегодняшней победы носить алого дракона Пендрагонов в своём гербе.

Зал стих. Такого поворота, похоже, не ожидал никто. Присутствующие на совете герольды, огорошено поглядев на своих сюзеренов, вынужденно кивнули. Захват знамени, тем более такого знамени, был более чем веским поводом для принятия в герб соответствующей фигуры. И всё же…

Я во все глаза смотрел на Ллевелина, поскольку в первую очередь этот удар был направлен именно в него. Позволить безвестному юноше принять самый знатный в королевстве герб означало признать его практически равным себе. А до той поры, пока износившаяся маска валлийского герцога ещё не снята, даже и стоящим на ступень выше.

Конечно, объяви тут Страж Севера себя природным Пендрагоном, он мог бы превратить принятие алого дракона в дарование герба-уступки, своего рода высокую награду за проявленную доблесть. Но это означало бы расписаться в коварном умысле против Артура, а также в том, что планы Мордреда, в сущности, ничем не отличаются от его собственных.

Лицо Ллевелина было бледно, хотя, быть может, оно лишь только казалось таковым в неверных бликах светилен. Он поднялся со своего места и начал говорить, очень медленно подбирая слова и не спуская с меня удивлённо-неприязненного взгляда:

– Подвиг, о котором говорит сэр Торвальд, действительно заслуживает высокой награды. – Он запнулся. – Награды, которой он требует для своего оруженосца. Однако насколько мне известно, тот ещё слишком юн, чтобы надеть рыцарские шпоры, а стало быть, и иметь личный герб. Я полагаю, необходимо просить герольдов достойно описать подвиг юноши в своих свитках-армориалах с тем, чтобы после того, как будет оглашён новый верховный король Британии, обратиться к нему с просьбой о пожаловании столь знаменитой эмблемы в герб нового рыцаря. Конечно, когда подойдёт тому срок, и он станет рыцарем…

– Да как же можно, Торвальд! – громыхнул со своего места сэр Борс. – Ведь это же дракон Пендрагонов…

Споры продолжались ещё долго. Все рассматриваемые далее вопросы решались с общим чувством невольной досады, но главное было достигнуто: союз Ллевелина с Ланселотом был сохранён.

Утром следующего дня армия выступила на Кордуэл. После ночного военного совета Ланселот, казалось, потерял большую часть интереса к происходящему. В безучастном молчании он выслушивал распоряжения верховного главнокомандующего, невпопад кивал, когда спрашивали его совета, предпочитая большую часть времени проводить в седле, гарцуя в сопровождении единственного оруженосца где-то в стороне от пути следования колонны.

К утру второго дня пути по армии начал расползаться слух, что первый рыцарь Европы намерен уйти в монастырь, отрешившись от земных дел. Косвенным подтверждением тому были долгие беседы короля Арморики с преосвященным Эмериком, с великим почётом следовавшим в обозе армии. Так ли это было, сказать тяжело. Пока что храбрый рыцарь, похоже, не собирался расставаться с мечом и рыцарским стягом.

Оркнейцы по-прежнему шли в авангарде, то и дело подбирая по пути раненых, отставших или же просто решивших сменить отступающего господина на наступающего. Лишённый обоза Мордред двигался значительно быстрее нас, спеша дойти до богатого Кордуэла и нимало не заботясь о дорожных потерях. Крепость на берегу залива нужна была ему для последнего рывка, и, полагаю, он вовсе не думал всерьёз защищать её. Он торопился к Камелоту, ибо стоило ему запереться в неприступной твердыне и удержать её хотя бы неделю – вся история с завещанием Артура и предсказанием Мерлина превращалась в детский лепет. Пророчества, которые не сбываются, вызывают лишь насмешку.

– Гляди-ка! Гляди-ка! – отличавшийся отменным зрением Лис указал в сторону высокого холма с пятёркой стройных ясеней у самой вершины. – Капитан, шоб я так жил, это же виверна!

Армия уже подтягивалась к бывшей столице Пендрагонов и теперь занимала места для грядущего штурма. Или же, что приходилось признавать, глядя на высокие стены и мощные башни, – для долгой осады. В случае, если, паче чаяния, Мордреду не удастся выскользнуть из этой хорошо укреплённой западни.

– Где виверна? – внимательно вглядываясь туда, куда указывал мой друг, спросил я.

– Да вон же! – Лис ткнул пальцем в вершину холма. – Вон лежит, между ясенями.

– И верно, – присвистнул я.

В тени деревьев, повернув голову в сторону крепости, не то лежала, не то восседала виверна.

– Интересно, не наш ли это ангел Трахтарарах? – невесть кому задал вопрос Лис, прикладывая руку козырьком к глазам и пытаясь с такого расстояния разобрать выражение морды чудовища.

– Съездим, посмотрим, – пожал плечами я, делая эскорту знак остановиться.

– Но сэр Торвальд, энц Рейнар, – следовавший рядом Годвин удивлённо посмотрел на старших товарищей, – что вы такое говорите, это же виверна! Её зловоние способно лишить человека разума, а удар хвоста сбивает коня вместе с всадником!

– Ага, – хмыкнул Лис, – а зубами она может довести дуб до состояния зубочистки. Но ты-то, герой борьбы с мировым злом, буквально обладатель личного красного дракона, тебе ли бояться какой-то там занюханной виверны? Тем более что с ума она своим дыханием сводит только в большую охотку, а так – просто себе смердит, как небольшой склад тухлых яиц. – Он хитро подмигнул мне, указывая кивком головы на брезгливую гримасу, скривившую лицо юноши. – Ладно, не боись! Сдаётся мне, что это наша дружественная виверна, настолько проникнутая христианским духом, что любой другой он перебивает со страшной силой. По-моему, я тебе о ней уже когда-то рассказывал.

– Поехали, – подвёл итог я. – Если она – хорошо, нет – думаю, мы об этом узнаем ещё не добравшись до места.

Это действительно была «наша» виверна. Блаженно прикрыв глаза, она ворковала что-то довольно мелодичное, явно пытаясь изобразить на своей пасти подобие радостной улыбки. Святой подвижник, чьей обычной спутницей она являлась, был рядом. Он сидел у небольшого костерка, поджаривая нанизанные на ветку грибы. Похоже, распространяемое рептилией зловоние ничуть не мешало ему готовить и принимать пищу.

– А, это вы? – кивнул он, едва отрываясь от своего занятия. – Давно уже вас жду. – Он протянул грибы. – Кушать будете?