Владимир Свержин - Все лорды Камелота

Ему не удалось завершить свою мысль. Мрачная картина приготовлений к нашему смертоубийству была смазана появлением нового лица. Даже среди этой, порой весьма карнавально разряженной толпы лицо, вернее, его обладатель отличался некоторой экстравагантностью. Человек этот, наделённый от природы немалым ростом и, очевидно, недюжинной силой, был так старательно измождён, что, казалось, даже набедренная повязка, опоясывающая его чресла, нуждалась в подтяжках, чтобы не спадать. Собственно говоря, повязка эта составляла весь костюм неизвестного. Единственным дополнением к ней были тяжёлый наперсный крест, закрывавший едва ли не половину груди незнакомца, и сучковатая палка, исполнявшая роль дорожного посоха. Длина волос его, седых и спутанных, свидетельствовала о том, что сей Самсон так и не встретил своей Далилы, и то жалкое состояние, в котором он нынче пребывал, являлось результатом его личного выбора. Впрочем, несмотря на телесную немощь, странный путник, похоже, был отменно бодр и абсолютно не сомневался в верности свершаемых им дел. Как ни в чём не бывало, растолкав рыцарскую свиту принца Ангуса, он прошагал к крепостным воротам, остановился и, раскинув руки крестом, возопил:

– Опомнитесь! Истинно вещаю вам, что настанут последние дни, ибо придёт день Бога! И будут в день суда Божия все люди собраны от востока до заката пред Отцом Предвечным и Вечно Живым. И Он повелит аду, чтоб отверз свои стальные засовы и отдал всё, что есть в нём. Падите на колени и призовите на себя милость Божью, ибо теперь взыскуете вы земных благ и алкаете крови брата своего. Но наступит час, и в стенаниях призовёте вы к милосердию Божиему в один голос: «Смилуйся над нами, ибо теперь мы познали суд Бога, который возвестил Он нам прежде, а мы не поверили». И явится ангел Гартарух и казнит вас с ещё большими муками, говоря: «Теперь каетесь вы, когда нет более времени для покаяния, и не осталось уже ничего от жизни». Спрячьте же оружие своё и покайтесь, ибо истинно говорю вам, близок сей день!

– Слушай, это шо-то с чем-то! – потрясённо глядя на проповедника, восхитился Лис. – Ты только погляди, как им этот йог мозги заправляет. Прямо шо твой Арамис: «Слышу гла-ас Бо-ожий!» – при этом он замахал руками, словно пытаясь взлететь.

– Боюсь, что это нам не поможет, – мрачно хмыкнул я, указывая на нескольких пехотинцев, по приказу Ангуса отделившихся от общего строя и теперь направляющихся к вещуну.

– Господи, да это же святой Каранток! – вдруг ни с того ни с сего завопил сэр Кархэйн, обнажая меч и бросаясь к ведущему вниз люку.

– Куда?! – успел схватить его за плечи Лис. – Жить надоело?!

Сэр Кархэйн возмущённо сбросил руки Рейнара со своих плеч.

– Это святой Каранток, сын короля Уэльса Берримора. Моего короля. Как верный вассал я обязан спасти жизнь королевскому сыну. Как добрый христианин я должен вызволить святого из рук нечестивцев.

– Уж не знаю, какой он там святой, – пробормотал я, – но текст он шпарил из апокрифического апокалипсиса святого Петра. Впрочем, кого здесь волнуют подобные мелочи?

– Как ты собираешься его спасать? – пытался урезонить нашего боевого товарища Лис. – У нас после утреннего штурма осталось не больше десятка бойцов. Стоит тебе открыть ворота, и тут же все флаги в гости будут к нам.

– Значит, я умру, выполняя свой долг, – не унимался недавний оруженосец, пытаясь вырваться из цепких Лисовских объятий. – Погибну, как подобает рыцарю!

Следя вполглаза за этой перебранкой, я не упускал из виду ни крепостного двора, где, похоже, назревал небольшой мятеж, ни картины предуготовления святого Карантока к роли великомученика. В то время, когда солдаты Ангуса, сбив с ног сына валлийского короля, ожесточённо пинали его древками копий, соотечественники избиваемого принца, составлявшие на данный момент почти половину оставшегося гарнизона, с яростью, достойной лучшего применения, пытались прорваться к воротам, стремясь поскорее открыть их и прийти на помощь местночтимому святому. Стоит ли говорить, чем бы закончился этот бой. Стоит ли говорить, чем грозил нам всем этот бунт внутри бастиды.

Вот уж воистину, когда пессимисты говорят: «Хуже некуда», – оптимисты спешат их утешить: «Не волнуйтесь, есть». Если это и есть милость небес, на которую мы уповали, то, пожалуй, без неё было спокойнее.

Внезапно Лис, уже сваливший Кархэйна и прижимающий теперь его к полу, отвлёкся от своего занятия и начал вглядываться в горизонт. Это было опрометчиво с его стороны, поскольку, воспользовавшись заминкой, молодой рыцарь пинком колена сбросил с себя противника и всё же устремился вниз по лестнице.

– Капитан! – поднимаясь на ноги, крикнул Рейнар, указывая пальцем в небо. – Похоже, это дракон. Или База с катером расстаралась?

Я вгляделся в стремительно увеличивающуюся точку, мелькающую среди высоких облаков. Она всё приближалась, и теперь я мог рассмотреть её получше.

– Это не дракон. И, увы, не катер. Это виверна.

– Кто? – переспросил Лис.

– Виверна. Тоже ничего себе обитатель бестиария. Но специфический. Наш, британский. Вместо четырёх лап две, размеры поменьше, хвост заканчивается не копьевидно, а эдаким костяным образованием вроде шестопёра. Летает значительно быстрее дракона, вместо пламени изрыгает невыносимое зловоние. Ну и опять же встречается только на наших островах.

– Молодец, Вальдар. Садись – отлично. Просто не человек, а британская энциклопедия молодых сурков. Ну и что теперь прикажешь делать с этим птеродактилем?

– Вот с этой напастью, надеюсь, нам ничего делать не придётся, – глядя на стремительно пикирующую тварь, усмехнулся я. – Похоже, это не по нашу душу.

Словно подтверждая мои слова, снизившаяся виверна вышла из пике в какую-то невероятную глиссаду и, сложив крылья, врезалась в строй рыцарской конницы принца Ангуса. Человек пять всадников вылетели из сёдел, давая ужасной твари возможность плавно затормозить. И тут же воздух наполнился таким истошным воплем и непереносимым смрадом, который даже здесь, за сто ярдов от происходящих событий, вызывал страстное желание забиться в угол и вернуть обратно всё съеденное на этой неделе.

Рыцарский отряд, ещё минуту назад пугавший грозной стройностью своих рядов, перестал существовать буквально в мгновение ока. Обезумевшие кони, сбрасывая ошеломлённых седоков, мчались сквозь боевые порядки голоногого ополчения, падали, спотыкаясь на каменной осыпи, кувыркались, ломая шеи и давя цвет каледонского рыцарства. Во всей этой сумасшедшей карусели, подобно взбесившейся стрелке компаса, крутилась на месте виверна, раздавая перначеобразным хвостом удары направо и налево. Она щёлкала зубастой пастью с выдающимся вперёд гипертрофированным клыком-клювом и издавала при этом такой отчаянный вопль и такое зловоние, что казалась явным исчадием ада, вырвавшимся на белый свет, чтобы пожаловаться на злые муки и притеснения, чинимые несчастному монстру в геенне огненной.