Валери Жискар д’Эстен - Победа Великой армии

Это воспоминание заставило его подумать об отношениях с соседями. Сам он не хотел ничего, кроме покоя, однако стремился не давать поводов обвинить себя в пренебрежительном поведении. Некоторые обитатели соседних имений уже оставили у него свои визитные карточки. Он сделал то же самое, встретился с ними и с удовольствием обнаружил, что здешнее общество хоть и довольно обывательское, но открытое и радушное, уважает ум. Конечно, оно не было расположено к Наполеону, однако из осторожности эти люди не распространялись о своих надеждах на восстановление монархии.

Так и протекала жизнь Франсуа Бейля: по утрам он писал мемуары, которые его бесконечно увлекали, а после полудня, немного отдохнув, прогуливался, делая вид, что интересуется работами в имении, или катался на лошади по окрестным холмам, временами принимая у себя соседей.

В город он ездил редко, разве что по воскресеньям в Экс-ан-Прованс, чтобы побывать на богослужении в соборе.

Он, как ему казалось, был счастлив и жил в мире с самим собой.

Однажды утром, около одиннадцати, когда Бейль, склонившись над своими мемуарами, вспоминал, как странно располагались части императорской гвардии во время московской битвы, он увидел в конце аллеи облако пыли, поднятой конным экипажем.

В это время обычно его никто не навещал. Из своего кабинета он следил взглядом за приближением экипажа. Это была большая карета, запряженная четверкой белых лошадей. На двух кучерах красовались высокие и лохматые ворсистые шапки. Закрытые окошки не позволяли разглядеть, кто сидит внутри. Бейлю показалось, что там несколько пассажиров. В прихожей раздалось шарканье башмаков Флорана, который бросился открывать дверь. Послышался гул голосов.

Флоран вошел в библиотеку.

— К вам посетители, — сказал он. — Это дамы, иностранки, они просят, чтобы вы их приняли. Они говорят по-французски, но с таким забавным акцентом! — Он и сам произнес слово «акцент» с акцентом, гнусавя на последнем слоге.

— Можешь провести их в гостиную, я сейчас приду.

Франсуа немного подождал и, услышав, как по полу гостиной двигают стулья, открыл дверь из библиотеки и вошел.

Он увидел трех молодых женщин в дорожной одежде; одна из них была совсем юной. Самая старшая стояла спиной и смотрела в окно, в сад. Она повернулась, и Франсуа Бейль узнал Кристину Калиницкую.

В глубине его души давно теплилась надежда, что она его навестит, но он запрещал себе ждать, и вот она теперь перед ним, протягивает ему руку.

— Добрый день, Франсуа, — сказала она. — Надеюсь, мы вас не побеспокоили, но мне не удалось предупредить вас заранее. Я привезла с собой мою дочь Ольгу. Вы ее знаете, хотя за эти полтора года она сильно выросла. С ней ее французская гувернантка, мадемуазель Бошан.

Ольга сделала реверанс. Она и впрямь сильно выросла и очень походила на мать. «Пожалуй, в ней больше русского, — подумал Франсуа, — маленькие веснушки около носа, пухлые щечки, из-за которых почти не видно глаз». Он заметил, что на лице у нее слева точно такая же ямочка, как у ее матери.

Франсуа поцеловал Ольгу, пожал руку молодой улыбчивой гувернантке-француженке и позвал Флорана.

— Вы со мной не пообедаете? Доставьте мне такое удовольствие, — обратился он к Кристине.

— К сожалению, это невозможно! Человек, у которого мы остановились в Эксе, ждет нас к обеду. Но мы можем еще немного здесь побыть.

— В таком случае Флоран покажет этим барышням имение и, самое главное, наших лошадей породы камаргу. А тем временем, если вы не против, вы мне расскажете, как сюда добрались.

Франсуа провел Кристину в библиотеку, где они оба сели на большой диван с подушками, на котором он привык спать после обеда. Он хотел взять ее за руку, но затем, передумав, спросил:

— Что же привело вас в наши края? Это же для вас так далеко!

— О, это целая история, — ответила Кристина, положив на диван ноги, скрытые длинной черной юбкой. — Мне пришлось провести много месяцев в Варшаве, прежде чем я хоть немного успокоилась. А потом, в начале прошлой весны, я отправилась в Петербург. Туда мы плыли на корабле по Балтийскому морю, потому что ехать по суше было невозможно из-за мародеров и дезертиров. Я намеревалась вступить во владение домом моего отца, он совсем рядом с Михайловским замком. Мне также хотелось узнать, подойдет ли для Ольги Смольный институт для девиц из благородных семей. К сожалению, Ольге в России совсем не нравится. Ей страшно там жить после тех ужасов, которые она видела в Смоленске. Чтобы она изменила мнение, я решила попутешествовать с ней по Европе. В Гамбурге мы сошли на берег, оттуда в экипаже добрались до Парижа. Ольга его обожает и жаждет поступить в тамошний пансион. На это ее настраивает и французская гувернантка.

— Вы собираетесь продолжать путешествие по Европе? — осведомился Франсуа. — А почему заехали сюда? — Немного поколебавшись, он спросил прямо: — Вы хотели меня увидеть?

Кристина, улыбнувшись, откинулась на подушки.

— Да, мы собираемся еще поездить по Европе. Наша ближайшая остановка — в Ницце, где у крестной матери Ольги есть дом на берегу моря. Потом отправимся в Венецию, а оттуда в Вену, которую я хочу показать дочери. К тому же у меня там много друзей. А затем вернемся в Варшаву. Попытаюсь ответить и на второй ваш вопрос, но это будет для меня труднее.

Она взяла Франсуа за руку и стала играть его пальцами.

— Увидев вас в Варшаве полтора года назад, я вам сказала, что чувствую себя неважно и очень устала от поездки. Моя мать сказала то же самое. Но это была неправда!

Прежде чем заговорить снова, Кристина немного подождала. Она внимательно следила за Франсуа, пытаясь понять, не догадывается ли он о чем-нибудь. По всей видимости, нет, хотя он слушал ее очень внимательно.

— Но это была неправда, — повторила она. — А правда в том, что я ждала ребенка и только я одна могла его спасти. По приезде в Варшаву я посоветовалась с врачом. Он-то и сообщил мне эту новость. Я спрашивала себя, следует ли мне вас предупредить, однако вы приехали так ненадолго, что я решила этого не делать. Мне стало тяжело еще по пути из Вильны в Варшаву. Но это было только начало. Меня тошнило, приходилось себя сдерживать…

Франсуа был поражен. Ему стало стыдно за то, что он не представлял себе возможных последствий их отношений для Кристины.

— Я ничего не сказала матери, — продолжала она. — Она бы меня прокляла. Я очень боялась того, что должно было произойти: ведь рождение Ольги далось мне так тяжело! Я посоветовалась с врачом, и он подтвердил, что я беременна. Я ждала в ужасе, и через три месяца случилось несчастье: я потеряла ребенка… — Голос Кристины дрогнул, и она судорожно сжала руку Франсуа. — Я была в страшном горе. Не знала, стоит ли вам об этом сообщать, и сказала себе, что расскажу, если мне представится случай вас увидеть. Отправиться в эту поездку я решила чуть позже. Я думала, вы в Париже, но не знала вашего адреса. Мне помог капитан Залиский. Он служил под вашим началом, а сейчас он — полковник генерального штаба короля Понятовского. Он узнал, что осенью вы приедете в Майнц, где вступите в новую командную должность, а до тех пор будете жить в Провансе, в имении, название и местоположение которого он мне указал. И вот я здесь! Думаю, теперь я вам все сказала.