Александр Мазин - Король на горе [litres]

Это мне рассказал похититель чужих невест Кёль Длинный, успевший разок-другой попировать за столом Чернозубого и послушать пьяные беседы свейских «таможенников».

Геллир Чернозубый принял похитителя невест вполне благожелательно и даже пообещал покровительство. Во-первых, из-за подарка, врученного Кёлем, во-вторых, из-за того, что у Чернозубого были какие-то личные терки с Медвед Медведычем. Что-то типа вялотекущей кровной вражды. Длинный был в курсе конфликта, потому сюда и прибежал.

Но ему не повезло. Как только в Кирьялькую область заявился лично Бьёрн Красное Копье с дружиной, существенно превосходившей местный гарнизон, Геллир моментально дал заднего. То есть на конфликт с Бьёрном-ярлом из-за какого-то там Длинного не пошел. Пусть за спиной Чернозубого стоял сам главный свейский конунг. Но конунг стоял за спиной Геллира, так сказать, гипотетически, а три (на тот момент) драккара Бьёрна Асбьёрнсона находились прямо тут, у острова, и настроен ярл был весьма серьезно.

Но удача Кёля была высока и теперь стала частью моей собственной удачи. Потому что теперь у меня была практически полная диспозиция противника. И простая человеческая логика подсказывала, что мои планы овладеть Выборгским заливом и окрестностями сродни мечтам волчонка-двухлетка завалить вожака стаи. И это еще без учета маячившего за спиной вожака царя хищников, именующего себя конунгом всех свеев.

У любого здравомыслящего человека возник бы вопрос: почему я не пошел на попятный, узнав о грубой реальности бытия?

Ответ: из-за брошенной Стюрмиром железяки. И результатов броска.

Я уже неоднократно задумывался о том, что такое моя удача, и пришел к определенным выводам. В частности, к тому, что удача – это не некая вероятность «повезло – не повезло», а вполне конкретный показатель, влияющий на вероятность положительного результата. То есть вполне материальная штука. И, прошерстив собственную память, выудил из нее эпизоды, когда сия Госпожа наиболее явно подсыпала мне козырей из широкого рукава. И вот что выяснилось: самое крутое везение «обрушивалось» на меня, когда количество приключений, собранное моей жизненной задницей, начинало эту задницу очень конкретно припекать. Началось с моего первого боя в этом мире, когда я, зеленый и пупырчатый, как весенний огурец, ввязался в чужую заварушку с бандой Клыча.

Картинка тут же всплыла в памяти, как будто видеоролик включили. Я увидел Клыча, который перепрыгивает через вопящего дружка, увидел его меч, который совершенно точно должен был вскрыть мне шею, потому что я был тогда еще не матерым викингом Ульфом, а мирным спортсменом Колей Переляком, пока что не всосавшим великую истину Средневековья: тут не считают очки, тут убивают. Я представил и оценил эпизод в деталях: замах и прыжок Клыча, свой собственный выпад, тоже нацеленный в шею. Не мою, понятно, а противника. Я, современный, с высоты своего нынешнего опыта, четко понимал: Клыч меня достает. И он достал бы, если бы его вопящий от боли дружок не взмахнул рукой и не зацепил вожака за ногу.

Клыч почти попал, промахнулся от силы на пару сантиметров, меньше чем на палец…

Два сантиметра – и меч Клыча вскрыл бы мне шею. И я бы умер. Если бы его приятель не взмахнул так удачно рукой.

И другой решающий бой. В котором в отличие от того, первого, я очень хорошо понимал свои нулевые шансы. Но передо мной стоял человек, которого я ненавидел более всех в этом мире. Тот, кто убил моих людей, украл мою Гудрун и теперь собирался убить меня. Лейф Весельчак. И он был очень хорош, этот гад. Сила так и перла из него наружу. Норег и в прежние времена был лучшим воином, чем я, а в тот момент я мало того, что еще не вполне оправился от ран, так еще и был измотан почти до предела. И, более того, упал духом, когда увидел, как моя Гудрун обнимает его…

Я ведь не знал в тот миг, что это включилась моя удача, разрезавшая ремни брони ножом в руке моей невесты. Я вспомнил безупречную комбинацию, которую начал Лейф и результатом которой должна была стать моя голова, катящаяся по камням Согне-фьорда. Я знал, что не смогу этому помешать. Делал что мог, но лишь потому, что в альтернативе было бы просто принять смерть, а я так не умею. Но ремни лопнули, бронь сдвинулась, сбив удар Лейфа, зато мой меч, вместо того чтобы безвредно скрежетнуть по панцирю, вошел в бок моего врага почти на половину клинка. И Лейф Весельчак, который вполне мог бы стать конунгом, стал трупом.

А мой поединок с Арманом де Мотом на улице ночного Парижа?

Там удача спасла меня дважды. Первый раз – в облике выплеснутого мне под ноги ночного горшка, заставившего беллаторе отпрыгнуть, а второй раз – в виде камня, угодившего в шлем Армана и отвлекшего беллаторе на долю секунды… И вот я снова жив, а он – мертв.

Я перебирал все эти эпизоды, служившие доказательством расположения ко мне Госпожи Удачи. Их было много, и не все они заканчивались чьей-то смертью. Например, та давняя история, когда я, сбежав от людей Водимира, вскарабкался на палубу Хрёрекова драккара. Почему ярл не велел меня прикончить без всяких разговоров? Почему он не выкинул за борт мелкого чернявого наглеца в лохмотьях, содранных с чучела? Почему он велел проверить меня именно Стюрмиру, который, как я позже осознал, оказался идеальным противником для того, чтобы я показал себя наилучшим образом?

Но блин, не всегда же мне везло! Я терял друзей! Я потерял нерожденного сына! Меня привязывали к пыточному столбу, ранили, грабили…

И тогда я начал вспоминать другие эпизоды. В которых Госпожа Удача не проявляла ко мне благосклонности. И тут, что характерно, тоже имелась закономерность: все дерьмо, которое со мной случалось, происходило, как правило, либо из-за моей беспечности и злоупотребления спиртным, либо из-за того, что я почему-то решал: теперь-то все будет хорошо. То есть стоило мне собрать побольше козырей и приготовиться к легкой партии, как на меня обрушивался игральный стол.

И нынешним летом с Рюриком случилась очень похожая история. Вот с чего я решил, что ладожский князь будет кушать у меня из рук? Только потому, что забил решающий гол в важном матче? Да кто мне сказал, что князья любят тех, кто тащит для них шишки с елки? Нет, они таких привечают и жалуют. Но только в одном случае. В случае безусловной преданности. А что же я? Вот отпустил бы, скажем, Ульфхам Треска Водимира, если бы тот оказался в его руках? Да ни в жисть! А я – отпустил. И не жалею.

А теперь берем нашу нынешнюю ситуацию.

Победу в неравном бою со свейским ярлом, по сути, принес невероятно удачный бросок Стюрмира. Ну да, мы славно бились, но без этого броска нас непременно настиг бы упитанный полярный лис. И это моя обычная ситуация: едва пушистый полярный хищник подбирается совсем близко, из-за торосов тут же появляется братва на снегоходах или проплывавший мимо айсберг выносит супротивника за пределы игрового поля. А вот в благоприятной ситуации… Например, если мы сейчас отправимся домой на Сёлунд со всеми нашими трофеями и кучей неправедно добытого имущества, этот мирный поход может оказаться весьма рискованным мероприятием. А вот дерзкая попытка потягаться с самим конунгом всех свеев может оказаться вполне успешной.