Джон Шеттлер - 9 дней падения

— Это так, — Капустин поднял подбородок, принимая вызов. — И должен сказать вам, что я готов вмешиваться и дальше, если не получу полное разъяснение ситуации. То, что вы говорите, адмирал, правда. Мои полномочия ограничены, но у меня есть друзья, как и у вас, и некоторые из них обладают очень серьезными возможностями.

— Давайте, я повторю… — Начал Вольский, но Капустин перебил его.

— Да, да, вы собираетесь повторить, что все это очень секретно. И я оказался склонен поверить вашему капитану, который сказал мне это раньше. Поэтому я решил обратиться к тому, что имеет честь знать о многих секретных делах, и у меня есть еще одно письмо для вас, товарищ адмирал. — Он сунул руку в карман и достал еще один простой сложенный лист бумаги.

Вольский взял его с явной неохотой, гадая, что это может быть. Мог ли Капустин дойти до Москвы? Мог ли он склонить на свою сторону Сучкова, или даже премьера или президента? Это что, приказ? Он молча раскрыл лист и прочел короткое рукописную записку.

«Адмирал Вольский, прошу вас просветить генерального инспектора Капустина относительно недавних действий атомного ракетного крейсера «Киров» и важности операции, разворачивающейся сейчас на Каспийском море. Его сотрудничество может оказаться для вас необходимым.

— Павел Каменский, заместитель председателя КГБ в отставке».

— Я должен показать вам кое-что еще, — сказал Капустин, протягивая адмиралу выцветшую фотографию.

Вольский взял фотографию, изумленно подняв брови, когда рассмотрел ее. Ему сразу же стало ясно, что случилось. Капустин продолжил копать, и когда ему удалось добыть письмо Федорова, он решил, что их тайна касалась какой-то опасной информации, секретных операций, вещей, которые он не привык освещать фонарем в ходе своей прилежной работы. Вольский знал, что Капустин близок с Каменским, и не удивился, что тот пошел к нему. Видимо, Каменский знал о «Кирове» больше, чем кто бы то ни было. Адмирал уставился на фотографию, тяжело дыша.

— Каменский дал вам это?

— Да.

— И он сказал вам, откуда взял этот снимок?

— Я спросил его, но он не стал раскрывать всех деталей. Мне достаточно того, что он заверил меня в его подлинности, и могу сказать, что это намного большее, чем я могу принять в данный момент. Должен сказать вам, что мне было трудно поверить, и Каменский советовал мне поговорить с вами прежде, чем, как он выразился, ситуация выйдет из-под контроля.

— Ситуация уже вышла из-под контроля, — с легким раздражением сказал Вольский. — Я полагаю, что ваш капитан Волков ответственен за попадание в ваши руки записки Федорова. — Он подался вперед, указывая пальцем на Капустина. — Если вы думаете, что сможете рассчитывать на подобных людей из разведки ВМФ, чтобы делать для вас грязную работу, Капустин, я напомню вам, что у меня есть люди, подчиняющиеся мне, люди войны. Я без колебания использую всю власть и авторитет своего звания, дабы убедиться, что мои действия никоим образом не будут скомпрометированы.

— Адмирал Вольский… — Капустин протянул руку в умиротворяющем жесте. — Я здесь не для того, чтобы ссориться с вами и приношу свои извинения за методы, которые я использовал для того, чтобы заполучить это письмо. Этого больше не повториться. Что же касается капитана Волкова, то да, он зачастую проявляет себя сложным человеком. Мы с Каменским отправили его в погоню за дикими гусями. В данный момент он занимается проверкой каждого склада на Транссибе отсюда до Каспийского моря, и более нас не побеспокоит. Но, товарищ адмирал, представьте мое удивление и потрясение, когда я увидел этот снимок! Я человек, привыкший твердо стоять на земле. Цифры, отчеты, фотоснимки — да, у меня их целые горы. Но когда я увидел это, весь мой мир перевернулся, и, должен вам сказать, передо мной стал выбор: поверить тому, что видят мои глаза или признать, что я сошел с ума. Вы можете помочь мне ответить на этот вопрос?

— Что еще сказал вам Каменский?

— А этого мало? Прошу, адмирал — этот снимок настоящий. Или я сошел с ума?

Вольский долго думал, глядя на Капустина и гадая, что еще может быть ему известно. Павел Каменский был одним из самых могущественных офицеров КГБ в десятилетия, предшествовавшие развалу Советского Союза. Он пережил роспуск Комитета и сыграл важную роль в распределении его обязанностей между другими организациями — Федеральной Службой охраны, Службой внешней разведки (СВР) и ГРУ [36] Так в оригинале. Куда делась ФСБ (или перепутал с ФСО?) и какое отношение к КГБ имеет ГРУ, всю свою историю входившее в состав Министерства обороны? Да кто же его знает . Вольский давно задавался вопросом, что было известно советскому и российскому руководству о «Кирове». В конце концов, у них было почти восемьдесят лет, чтобы поразмыслить над сведениями, которые они могли обнаружить после поразительных рейдов «Кирова» в 1940-е.

Он еще раз взглянул на Капустина, подумал и кивнул.

— Хорошо, инспектор. Я рассказу вам об этой фотографии, если вы хотите это услышать, а в ответ вы окажетесь так любезны ответить на несколько моих вопросов.

— Согласен, — ответил Капустин, с явной заинтересованностью опускаясь в кресло.

Вольский подался вперед, положил фотоснимок на стол и постучал по нему пальцем.

— Если вы должны это знать, я расскажу вам, но при одном условии.

— Я слушаю.

— Мне нужно встретиться с Каменским.

Инспектор улыбнулся.

— Товарищ адмирал, я буду более чем счастлив организовать вашу встречу.

— Очень хорошо. Надеюсь, вы успели позавтракать. — Вольский откинулся в кресле, размышляя. — В ночь на 28 июля этого года, «Киров» вышел в район к северу от острова Ян-Майен в сопровождении подводной лодки «Орел» для учений с боевыми стрельбами…

Федоров стоял, глядя на происходящее, полностью дезориентированный и пытался понять, что случилось. Инстинкты подсказывали ему выйти на улицу, так как он видел, как люди в суматохе выбегают из всех соседних зданий. Он мог слышать крики и видел, как они указывали на что-то, стоя совсем рядом с гостиницей. Он спрятал пистолет и пошел наружу, поразившись ярким светом в небе на северо-востоке. Выйдя, наконец, из-под карниза, нависающего над дверью в столовую, он увидел это. Небо словно горело, будто в тайге бушевал огромный пожар. Зарево затягивало весь восток, и единственным, что приходило ему на ум, были воспоминания о ядерном взрыве, который он видел, находясь на борту «Кирова» в Северной Атлантике. Но это было нечто большее. Яростное зарево на горизонте говорило об ужасной катастрофе.

Он заметил троих человек, указывающих на небо, недоверчиво качая головами, и подошел к ним, слушая, о чем они говорили. Один из них, низкий, коренастый, с темными волосами и тонкими усами спрашивал у высокого смуглого мужчины «Как так может быть? Небо горит? Как такое возможно?».