Джон Шеттлер - Люди войны

Этот человек, русский, по фамилии Орлов, носил нечто, похожее на китель морского офицера, имел при себе странный пистолет со странным фонариком, и это беруши, на самом деле представлявшие собой своего рода беспроводную гарнитуру. Допустим, он действительно прибыл с «Джеронимо», направлявшегося на запад… Но зачем? Для чего? Возможно, у него было какое-то задание в Испании? Затем в голову пришла темная мысль. Возможно, этот человек пытался связаться с советскими агентами в Испании, ожидавшими его в Кадисе. Он сделал в уме еще одно пометку, приказать ребятам Флеминга тщательно проверить этот город.

Опять же, если рыбацкая лодка действительно направилась в точку встречи с торговым судном, оно, вероятно, направлялось на восток. Рыболовецкие суда не допускались в пролив. Он напомнил себе запросить список всех коммерческих судов, находившихся в тот вечер в районе Гибралтара — названия, регистрации, пункты назначения. Это, возможно, позволит ему заранее отправить людей в эти пункты назначения, что, как он надеялся, облегчит им работу. Если этот человек направлялся на восток, то куда? Чтобы рассчитывать на возвращение в Россию, любому пришлось бы пройти через Стамбул. Да, в этом был смысл. Из Стамбула можно было легко пересечь Черное море и встретиться с советскими представителями в любом месте на побережье Грузии.

Затем он задумался о странном протоколе допроса. К счастью, он был доставлен вместе с почтой. Он прочел его, заинтересовавшись странным прибором на пистолете, который, по словам задержанного, был фонариком неизвестного типа. Беспроводные наушники тоже были весьма примечательны. И кто такая Светлана?

Чем больше он думал обо всем этом, тем больше приходил к выводу, что этот человек, вероятно, действительно бы с корабля, не дававшего покоя Королевскому флоту весь последний год. Он мог покинуть «Джеронимо», чтобы установить контакт с Советским Союзом этой эпохи… Но зачем? Разве они не могли просто воспользоваться радиосвязью? Так, чтобы мы не могли этого слышать, я полагаю. Была ли Светлана его связным? Это предположение уводило намного дальше, так как если это было так, этот человек мог быть агентом, отправленным с определенной целью, и полученная от него Советами информация могла оказать глубокое влияние как на исход войны, так и на очень многое другое.

Пришельцы, подумал он. «Дозор», возможно, обнаружил первого человека, который явно был не тем, за кого пытался себя выдавать. Все это имело смысл в свете того рокового часа, проведенного Тови на острове Лас-Паломас, где он встретился с командиром корабля, известного как «Джеронимо», с удивление обнаружив, что тот был русским. Теперь действовал четкий протокол, согласно которому любой русский оперативник, обнаруженный на территории Англии и других областей королевства, становился объектом самого пристального внимания британских разведывательных служб. Тови все еще этого не осознавал, разве что, возможно, где-то на самой глубине сознания, но Холодная война уже началась с этих подозрений и приказов, последовавших за ними. Странные союзники, которым он считал Великобританию и Советский Союз, стали еще более странными после этого инцидента.

На следующий день он получил отчет по кораблям в регионе, и начал отметать варианты один за другим, пока не сузил перечень до трех. Решив, что ему следует делать, он поднял трубку.

— Закрытая линия, — сказал он, ожидая подтверждения. — Дайте комнату 39, пожалуйста. Стол 17F. — Он хотел поговорить с Флемингом, начальником «30-го штурмового подразделения» (No. 3 °Commando). Да, подумал Тови. Предстоит работа плаща и кинжала, поэтому мне нужны люди, привычные к подобным неприятностям. Затем раздался короткий и четкий ответ:

— Семнадцатый слушает.

— Говорит адмирал Джек Тови. Я хотел бы узнать, могли бы мы отправить людей на восток в Стамбул, чтобы взглянуть на корабль, направляющийся туда прямо сейчас?

Последовала короткая пауза.

— Могу я знать детали, сэр?

Тови рассказал, и Флеминг задал очевидный вопрос: почему бы просто не отправить скоростной эсминец и не перехватить этот корабль?

— Эта мысль приходила мне в голову, семнадцатый, но я думаю, нужно действовать несколько более тонко. — Если бы он приказал эсминцу перехватить нейтральный турецкий корабль, последовало бы много вопросов, отчетов, документов, возможно, даже официальный протест от турок, не говоря уже о том, что это могло привлечь к судну внимание противника.

— Понятно, сэр, — раздался голос. — У нас есть несколько хороших ребят в Александрии, которым все равно нечем заняться после того, как в последний раз не пришли к согласию, — Тови отметил, как умело Флеминг описал отмену операции «Согласие».

— Отлично. Поднимай их. Вот что вам нужно будет сделать…

Когда через несколько дней раздался звонок в Генеральном штабе, капитан Джон Хаселден действительно не знал, что ему делать. Он и его люди сидели посреди пустыни, недоумевая, какая муха укусила планировщиков в Англии. Сначала они получили приказ готовиться к масштабной операции в районе Тобрука, затем они так же внезапно была отменена.

Хазелден был худощавым компетентным человеком почти сорока лет с большим опытом работы в пустыне. Фактически, он родился здесь же, в Александрии, в семье Генри Эрнеста Хазелдена и его жены, итальянки Марии Каззани. До войны он занимался торговлей хлопком, и свободно владел арабским, французским, итальянским и английским языками. Как и каждый человек его возраста он был призван, когда началась война, оказавшись на должности офицера связи с ливийскими военно-воздушными силами, а затем попал непосредственно в Генеральный Штаб Ближнего востока, где его знание языков быстро нашло полезное применение.

Его специальность вскоре сменилась на спецоперации, когда он был отправлен в штаб 8-й армии в качестве связиста в Группе глубоких операций в пустынных условиях. В этом качестве он принимал участие в ряде операций, включая операцию «Флиппер» — рейд на штаб Роммеля с целью захватить этого человека в сотнях миль за линией фронта, закончившийся неудачей. Роммеля там не было, и когда он об этом узнал, то оскорбился тем, что британцы полагали, что он командовал войсками из глубокого тыла.

Когда было объявлено о новой операции в Тобруке, он хотел снова оказаться в гуще событий, и был расстроен, когда операцию отменили. Возможно, узнав, что он должен был стать одним из многих погибших в этом рейде, он не стал бы громко жаловаться. Но, конечно, он и понятия не имел, что живет второй жизнью, по новому договору, подписанному самим Временем, оказавшимся втянутым в паутину интриг Судьбы.