Виктор Мишин - Второй шанс. Начало

– Хорошо.

Я быстро нашел Зимина, парни были недалеко, ждали. Я попросил Саню приглядывать за дедом, сказал ему, что поймет потом. Вот так, догадайся. Меня дружно похлопали по спине, и мы с майором уселись в машину. Ехать надо было километров тридцать, до ближайшего аэродрома. Без приключений не обошлось. Отъехали от расположения дивизии на пару километров, в небе вдруг появился самолет. Долбаный «лаптежник» начал заходить нам в лоб, ревун у него, не дай бог услышать в мирное время – обделаешься. Как они сами в кабине от него не гадят под себя? Наш водила дал по тормозам, а мы вылетели из машины как наскипидаренные. Бросились в разные стороны и залегли на землю. Короче, дальше шли пешком. Эти суки так наловчились кидать свои бомбочки, что первой же расхреначили эмку «под орех». Благо мы отбежали немного. Но взрывной волной откинуло далеко, еле встал. Сначала и рукой пошевелить не мог. Тело все ныло после падения. Майор поднял меня, и, отряхнувшись мы устремились к ближайшей рощице. Водитель и еще один боец, охранник, наверное, бежали вслед за нами. Оружие было только у пресловутого охранника, да у майора пистолет. У меня лишь нож в сапоге, без него вообще никуда не хожу. Правда, есть еще заныканная за пазухой «фенька», но про нее я буду молчать. Если бы майор знал, уже бы отобрал. А гранату мне незаметно положил в карман Мурат, вот чертила, как знал, что пригодится. Теперь вот топать неизвестно сколько, без оружия на войне нельзя.

Шли по окраине леса, кругом было тихо. Вообще, опасаться стоило только самолетов, ибо здесь наш тыл, а сейчас не июнь. Тылы прочесывают постоянно. Когда уперлись в дорогу, майор несколько растерялся. Но, быстро сообразив, махнул рукой, указывая направление. Пыльная, заросшая по обочинам высокой травой дорога была прямой как стрела. Спустя час ходьбы послышался шум мотора. Все залегли на обочине, укрываясь в траве, а полкан послал охранника посмотреть. Машиной оказалась полуторка с ранеными, но нас взяли. Водила полуторки, старый хохол, с огромными как у таракана усами, покочевряжился немного, но увидев форму, а особенно удостоверение энкавэдэшника, сразу сник.

– Да ты не боись, отец. Мы свои, на аэродром идем, – простодушно сказал ему майор. – Машину у нас немцы списали, пришлось пешком топать.

– А документы покажите, – не труся, все-таки попросил водила.

– Да, пожалуйста, – майор опять достал красную книжицу и раскрыл. Водила, прочитав, присвистнул и махнул рукой на кузов.

Мы запрыгнули в кузов, аккуратно, чтобы никого не задеть, уселись. Водила тронул машину. «Рыдван», подпрыгивая на кочках, медленно пополз вперед. Приехав в госпиталь, помогли разгрузить машину, меня удивил энкавэдэшник, который вместе со всеми носил раненых. И не меня одного, легкораненые даже отказывались от помощи, говоря, что могут сами, но тот их не слушал.

От госпиталя до аэродрома было около двух верст, мы прошли их пешком. Прибыв, майор ушел к летчикам, а мы остались сидеть возле ближайшего бомбовоза. Что за штука я не знал, наверное, какой-нибудь ТБ-3 или еще чего.

Майор появился через пять минут и объявил, что вылет прямо сейчас. Пришли летчики, запустили двигатели, нам была отдана команда на погрузку. Усевшись вдоль бортов, мы стали ждать взлета. Самолет, прогрев моторы, взревел так, что уши заложило, покатился на взлетку. Закончив разбег, при котором нас изрядно потрясло, самолет оторвался наконец от земли и стал набирать высоту. Полет прошел спокойно, даже подремать сумел, только под конец уши уже ничего не слышали и замерз сильно. Приземлились мы довольно мягко. Возле самолета нас ожидал какой-то военный с капитанской шпалой в петлицах.

– Здравия желаю, товарищ майор, следуйте за мной, – коротко отчеканил «кэп» и показал направление. Меня засунули на заднее сиденье между капитаном и Истоминым.

Как только оказались на подъезде к столице, я усиленно стал вращать головой, разглядывая город этого времени. Ничего того, что я видел в свое время, не замечал. Только когда приблизились к центру, стали попадаться дома, сохранившиеся в XXI веке. К Берии, конечно, сразу меня никто не провел. Завели в какой-то кабинет в конце коридора, дали бумагу и чернила. Перьевую ручку я даже взять побоялся.

– Можно мне карандаш? – растерянно спросил я.

– Не положено, но я спрошу, – пообещал майор, – карандаш легко стереть. Что, вообще не умеешь писать?

– Да писать-то умею, но не этим, – я указал на перо, – долго же я буду тут кружева выводить.

– Пиши, у тебя время до утра.

– Ладно, а поесть ничего нет? – Я давно хотел есть.

– Я скажу, принесут.

– Ладно, будем писать. Забыл спросить, а что писать-то?

– Все, что хотел бы сообщить, все, что вспомнишь, и даже то, чего не вспомнишь. Постарайся к утру успеть вспомнить побольше.

– Понятно, не вспомню, так помогут?

– Именно так!

– Утешили. Спасибо.

– Не за что. Кушай на здоровье.

Я осмотрел кабинет, он был небольшой, одно окно, два стула, стол, еще один стул у стола. Окно завешено толстой тяжелой занавеской. Свет через нее практически не проникает. На столе настольная лампа с большим абажуром, бумага и принадлежности для письма. С краю лежит папка со скромной надписью «ВНУК». Это мне уже прозвище прилепили? Нормально. Когда и успели-то? Майор, уходивший, пока я разглядывал кабинет, вернулся.

– Сейчас принесут ужин. Если что понадобится, стучи в дверь, принесут.

– А если в туалет захочу, тоже принесут?

– Шутник тоже мне. Постучишь, проводят. Увидимся утром, не теряй времени. – Истомин вновь исчез за дверями.

Я сел за стол, открыл папку, она была пуста, наверное, в нее надо будет сложить то, что напишу. Отодвинув папку, я взял лист бумаги и удивился толщине листа. Взял перо и, обмакнув кончик пера, тут же посадил огромную кляксу.

– Блин, ну говорил же! – пробормотал я сам себе и скомкал испорченный лист. Дверь открылась, вошел человек в военной форме, на петлицах два кубаря.

«Лейтеха еду носит, нормально тут живут», – подумал я.

Вошедший лейтенант молча поставил еду на край стола, на котором было свободное место, развернулся и хотел выйти.

– Извините, не могли бы вы принести какую-нибудь корзину для испорченной бумаги? – задал я вопрос. «Лейтеха» обернулся, бросил на меня короткий взгляд, кивнул и вышел. Через минуту вернувшись и поставив ведро возле стола, так же молча удалился. А я уже вовсю уплетал вкуснейшие котлеты, хоть и холодные, но офигенно вкусные. Запивая чаем, последнюю, пятую котлету, я лениво потянулся. Поспать бы теперь, так нет, работать надо. Ограничиться написанным, конечно, не удастся, как бы я не хотел. Все равно от беседы с каким-нибудь костоломом мне не отвертеться, а может, придется и с Верховным пообщаться. Ага, мечтай, мечтай.